Политик пытается оспорить в ВС принятие закона об оскорблении власти в Интернете

«АГ» попросила юристов прокомментировать перспективы иска о признании недействующим в порядке КАС федерального закона

Так, двое из них указали, что этот вопрос относится к полномочиям Конституционного Суда, а следовательно, признать закон недействующим можно только в рамках конституционного судопроизводства. Представитель же административного истца с позицией коллег не согласна, отмечая, что гл. 21 КАС РФ предусматривает возможность оспаривания нормативно-правовых актов, не устанавливая ограничения на оспаривание федеральных законов.

Сегодня политик Дмитрий Гудков обратился в Верховный Суд с административным исковым заявлением, в котором он попросил признать недействующим закон, устанавливающий административную ответственность за проявление неуважения к органам власти в Сети.

В административном иске, ссылку на который Дмитрий Гудков разместил на своей станице в Facebook, указывается, что в настоящее время истец является председателем политической партии оппозиционной направленности «Партия перемен». Его деятельность связана с критикой иных политических деятелей, а также органов власти России и их представителей. Отмечается, что оспариваемый закон фактически ограничивает его возможность в рамках реализации своей деятельности критиковать деятельность государственных органов, должностных лиц (профессиональных политиков), их действия и убеждения.

Отмечается, что норма закона не соответствует принципу правовой определенности, поскольку неясно, какая форма выражения информации в информационно-телекоммуникационных сетях будет сочтена «неприличной» и что именно будет свидетельствовать о ее «неприличности». Указывается, что данный вопрос призваны решать эксперты-лингвисты. «Однако, с учетом того что составление протоколов по делам об административных правонарушениях, предусмотренных ч. 3–5 ст. 20.1, отнесено к ведению полиции (ст. 28.3 КоАП), а проведение административного расследования по ним не допускается (ст. 28.7 КоАП), неясно, каким образом будет назначаться и проводиться экспертиза по указанной категории дел. Таким образом, решение вопроса о “приличности” или “неприличности” формы остается на усмотрение должностного лица, не обладающего специальными познаниями», – подчеркивается в документе. По мнению истца, указанная ситуация нарушает гарантированное гражданам право на защиту (ст. 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ст. 45, 46 Конституции), а также общеправовой принцип равноправия и состязательности сторон (ст. 123 Конституции), в том числе – в производстве по делам об административных правонарушениях (ст. 1.4 КоАП).

Отмечается, что «неприличная» форма распространения информации должна не только быть таковой, но еще и оскорблять «человеческое достоинство и общественную нравственность». При этом в российском законодательстве отсутствует определение понятия человеческого достоинства, равно как и общественной нравственности. Под оскорблением в ст. 5.61 КоАП понимается «унижение чести и достоинства другого лица». «В связи с этим неясно, каким образом некая форма распространения информации может “оскорбить” абстрактную категорию “человеческого достоинства” и “общественной нравственности”, а не конкретного человека. Таким образом, указанное нововведение противоречит нормам самого КоАП», – посчитал истец.

Части 3–5 ст. 20.1 КоАП, по мнению административного истца, входят в противоречие с УК относительно «неуважения» официальных государственных символов, поскольку ст. 329 Кодекса предусматривает уголовную ответственность за надругательство над государственным гербом или флагом Российской Федерации. В то же время критерии отграничения преступления и административного правонарушения неясны.

Кроме того, норма ч. 3 ст. 20.1 КоАП противоречит ч. 1 той же статьи, уже установившей ответственность за выражение «явного неуважения к обществу». Отмечается, что, исходя из имеющейся формулировки диспозиции статьи, неясно, будет ли лицо нести ответственность за распространение информации среди ограниченного круга пользователей (закрытые группы, страницы, доступ в которые возможен только по приглашению администраторов, а также с применением иных способов ограничения доступа к информации в Интернете) или в отношении неограниченного круга лиц.

В иске указывается, что состав административного правонарушения сформулирован как формальный, то есть не требуется наступления негативных последствий или даже угрозы наступления таковых. Также говорится, что, поскольку дополнена ст. 20.1 о «мелком хулиганстве», данное правонарушение является деянием, направленным против общественного порядка. При этом неясно, каким образом можно нарушить общественный порядок в Интернете, где фактически отсутствует «реальное» общество и отсутствует угроза причинения реального вреда кому бы то ни было.

Таким образом, отмечает административный истец, существенно нарушен критерий правовой определенности нормы, что, исходя из правовой позиции Конституционного Суда, выраженной в Постановлении от 15 июля 1999 г. № 11, является нарушением «принципа равенства всех перед законом и судом, поскольку такое равенство может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования нормы всеми правоприменителями».

Кроме того, отмечается, что оспариваемый закон нарушает права административного истца, гарантированные Декларацией о свободе политической дискуссии от 12 февраля 2004 г., в частности – право распространять негативную информацию и критические мнения о политических деятелях и государственных должностных лицах (п. 1), право подвергать критике государство, правительство и любые другие институты исполнительной, законодательной и судебной власти (п. 2).

Декларация прямо указывает, что «в связи с их господствующим положением эти институты не должны быть защищены посредством законодательства от клеветнических и оскорбительных утверждений». При этом «политические деятели решили заручиться общественным доверием и соглашаются стать объектом общественной политической дискуссии, а значит, общество может осуществлять за ними строгий контроль и энергично, жестко критиковать в СМИ то, как они выполняли или выполняют свои обязанности» (п. 3).

В связи с этим Дмитрий Гудков просит ВС признать Закон о внесении изменений в КоАП РФ недействующим полностью с момента его вступления в законную силу (с 29 марта 2019 г.) ввиду несоответствия нормативного правового акта в целом нормам международного права и российского законодательства.

В комментарии «АГ» юрист практики по интеллектуальной собственности и информационным технологиям адвокатского бюро «Качкин и Партнеры» Андрей Алексейчук отметил, что данный иск не имеет каких-либо перспектив. «Он подан не в тот суд и не по надлежащей процедуре, поскольку принятый в установленном порядке и вступивший в законную силу федеральный закон может утратить свою силу только в связи с истечением установленного самим федеральным законом срока его действия, принятием другого федерального закона, отменяющим действие первого, или в связи с признанием положений закона не соответствующими Конституции», – отметил юрист. Он указал, что последнее действительно производится в судебном порядке, но единственный суд, который обладает компетенцией признать не соответствующим Конституции федеральный закон, – КС.

«Более того, федеральный закон в принципе не может быть отменен в рамках административного судопроизводства, что в том числе следует из ч. 4 ст. 1 КАС, в соответствии с которой по КАС не подлежат рассмотрению дела, отнесенные к полномочиям Конституционного Суда», – считает Андрей Алексейчук.

Юрист отметил, что в иске отсутствует аргументация, касающаяся нарушения конституционного права граждан на свободу слова, установления необоснованно высокого наказания за предусмотренное деяние. Кроме того, по его мнению, закон как минимум должен оспариваться в связке с законом, предусматривающим блокировку соответствующей информации.

Юрист Максим Сорокин также отметил, что проверка федеральных законов на соответствие Конституции относится к исключительной компетенции КС и возможна только в порядке конституционного судопроизводства. «Более интересным представляется вопрос о проверке федерального закона на соответствие международным договорам, которые являются составной частью российской правовой системы. КС РФ исходит из того, что он не уполномочен осуществлять контроль конвенциональности вступивших в силу федеральных законодательных актов (Определение от 6 ноября 2014 г. № 2531-О). Следовательно, такой контроль осуществляется федеральными судами при рассмотрении в том числе административных дел (Постановление Пленума ВС от 10 октября 2003 г. № 5). Однако административный истец говорит о нарушении его прав, ссылаясь на международные документы, которые не применимы в его деле», – указал Максим Сорокин.

Он подчеркнул, что Европейская комиссия обладает собственным правовым механизмом в рамках юрисдикции ЕСПЧ, чьи правовые позиции исключают осуществление абстрактного контроля: необходимо, чтобы право заявителя было нарушено в результате применения к нему конкретной меры со стороны госорганов. «С другой стороны, Декларация от 2004 г. не была ратифицирована путем принятия федерального закона, не имеет статуса международного договора и не может служить предметом для нормоконтроля», – отметил юрист.

Максим Сорокин с сожалением добавил, что административный истец не ссылается на нарушение его прав, вытекающих из других ратифицированных соглашений – Всеобщей декларации прав 1948 г., Международного пакта о гражданских и политических правах 1964 г., Конвенции СНГ о правах и основных свободах 1995 г. и других.

В то же время представитель Дмитрия Гудкова, юрист Юлия Федотова в комментарии «АГ» отметила, что с позицией коллег не согласна. Она подчеркнула, что гл. 21 КАС предусматривает возможность оспаривания нормативно-правовых актов, не устанавливая ограничения на оспаривание федеральных законов. Она добавила, что при написании иска руководствовалась ст. 208, 209, 211 КАС.

Юлия Федотова указала, что, поскольку российская судебная практика непоследовательна, она никогда не оценивает перспективы иска. «Я считаю, что шансы велики. Прежде таких прецедентов не было», – отметила она. В то же время юрист добавила, что в случае отказа в принятии искового заявления будет подана апелляционная жалоба.