Арбитражный суд освободил топ-менеджеров банка-банкрота от субсидиарной ответственности на 40 млрд руб.

Апелляционная инстанция указала, что члены правления и наблюдательного совета кредитной организации не являлись ее контролирующими лицами, а их действия не могли привести к объективному банкротству банка

Адвокаты, принимавшие участие в рассмотрении спора, в комментарии «АГ» сообщили, что первая инстанция недостаточно внимательно проанализировала обстоятельства дела и действовавшие в тот период правовые нормы. Один из них указал, что наблюдательный совет банка утверждал лишь максимально допустимую сумму займа, но не обязывал исполнительные органы выдавать кредит именно на такую сумму. Вторая в этой связи добавила, что во внутренних документах кредитной организации необходимо тщательно прописывать компетенцию каждого органа управления, а также структурных подразделений банка и отдельных руководящих сотрудников.

Девятый арбитражный апелляционный суд постановлением от 15 октября отменил определение Арбитражного суда г. Москвы, указав, что для привлечения членов органов управления банка к субсидиарной ответственности требовалось установить наличие у каждого из них статуса контролирующего лица, а также совершение каждым из указанных лиц виновных действий или бездействия (дело № А40-226/2014).

В марте 2014 г. АКБ «Инвестбанк» был признан банкротом. Агентство по страхованию вкладов, являющееся конкурсным управляющим должника, обратилось в АС г. Москвы с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности на сумму свыше 40 млрд руб. бывших членов органов управления банка (председателей и членов правления, а также членов наблюдательного совета) как контролирующих должника лиц.

Партнер и руководитель практики «Арбитражное, налоговое и банкротное право» КА г. Москвы № 5 Вячеслав Голенев и председатель АА МГКА «Власова и партнеры» Ольга Власова, представлявшие в данном споре интересы одного из экс-членов наблюдательного совета Александра Хандруева, прокомментировали «АГ» обстоятельства данного спора и выводы судов.

По словам Вячеслава Голенева, изначально АСВ просило взыскать всю сумму солидарно, затем заявило о необходимости определить субсидиарную ответственность в долях – в зависимости от факта причастности топ-менеджеров к совершению конкретных действий либо бездействия, которые, по мнению конкурсного управляющего, привели к банкротству банка. При этом, по мнению АСВ, в рамках каждой доли все лица, причастные к конкретному действию, должны были отвечать солидарно.

Арбитражный суд поддержал доводы конкурсного управляющего

Первая инстанция удовлетворила требования АСВ, указав, что существенное ухудшение финансового положения должника и снижение стоимости его имущества произошли, в том числе, из-за совершения членами органов управления следующих действий: выдачи технических кредитов, расторжения договоров залога, замещения ликвидных активов на заведомо невозвратные права требования, приобретения неликвидных ценных бумаг, а также безвозмездного отчуждения ликвидных активов в пользу третьих лиц.

Суд счел, что указанные лица являются контролирующими лицами должника и при несовершении ими указанных действий оснований для признания банка банкротом не возникло бы.

В комментарии «АГ» Ольга Власова пояснила, что позиция АСВ строилась на том, что наблюдательный совет банка в любом случае является волеобразующим органом и, следовательно, только на этом основании все его члены должны быть отнесены к числу контролирующих лиц.

Суд поддержал доводы конкурсного управляющего о том, что контролирующие лица фактически выводили из банка активы, что существенно повлияло на его финансовую устойчивость и явилось причиной банкротства. Основанием для привлечения контролирующих лиц к ответственности суд также посчитал их бездействие в отношении предупреждения банкротства банка.

Как отмечалось в определении, возможность лиц, входящих в состав правления и наблюдательного совета, давать обязательные для банка указания и иным образом определять его действия обусловлена полномочиями, предоставленными им уставом. Разные редакции устава наделяли членов органов управления полномочиями по общему управлению деятельностью кредитной организации, утверждению внутренних документов, контролю текущего состояния дел и основных результатов деятельности.

Как указал суд, указанные органы банка также были призваны обеспечивать сохранность активов, контролировать надежность банковских операций и достоверность финансовой, бухгалтерской, статистической и иной отчетности. Первая инстанция решила, что члены правления и наблюдательного совета, являясь высшим звеном в совокупности структур, рассматривающих вопрос о совершении кредитной сделки, обладали полномочиями по конечному одобрению данных сделок.

Рассматривая вопрос о размере субсидиарной ответственности каждого из указанных лиц, суд пришел к выводу, что ее объем определяется пропорционально периодам фактического контроля над должником в процентном соотношении от общей суммы ущерба, причиненной бездействием, – т.е. фактически указал на необходимость исчислять объем субсидиарной ответственности в долях (процентах от общей суммы), а не в твердой сумме.

При этом в большинстве случаев применительно к каждой доле суд указал на несколько лиц, которые в рамках указанной доли в связи с причастностью к совершению одного и того же действия или бездействия, должны, по его мнению, нести солидарную субсидиарную ответственность.

Апелляция не усмотрела в отдельных действиях членов наблюдательного совета причины объективного банкротства банка

Апелляционная инстанция, в свою очередь, не согласилась с привлечением бывших членов органов управления к субсидиарной ответственности. При этом суд сослался на п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2017 г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве», согласно которому действиями (бездействием) контролирующего лица, которые привели к невозможности погашения требований кредиторов, являются те, без которых объективное банкротство не наступило бы.

В данном постановлении ВС обязал нижестоящие суды оценивать существенность влияния действий контролирующего лица на положение должника и проверять наличие причинно-следственной связи между ними и фактически наступившим объективным банкротством. При этом, поскольку деятельность юрлица опосредуется множеством сделок и иных операций, по общему правилу, не может быть признана единственной предпосылкой банкротства последняя инициированная контролирующим лицом сделка или операция, предшествующая появлению его признаков. Кроме того, суды должны исследовать совокупность сделок и других операций, совершенных под влиянием контролирующего лица и способствовавших возникновению кризисной ситуации, ее развитию и переходу в стадию объективного банкротства.

В апелляционном постановлении Девятый арбитражный апелляционный суд отметил, что в данном деле конкурсный управляющий не назвал конкретную дату наступления неплатежеспособности должника. АСВ настаивало, что все действия членов исполнительных органов банка привели к его банкротству. При этом, как указано в постановлении, в судебном акте, имеющем преюдициальное значение, на основании экспертного заключения 1 ноября 2013 г. определено как дата наступления неплатежеспособности банка.

Проанализировав ситуацию, апелляция решила, что отдельные действия членов наблюдательного совета не могут рассматриваться как необходимая причина объективного банкротства банка.

Чтобы определить, могут ли члены наблюдательного совета рассматриваться как контролирующие лица, суд, проанализировав устав банка, выяснил, что к компетенции данного органа отнесено лишь принятие решений об одобрении крупных сделок и сделок, в совершении которых есть заинтересованность. Принятие решений об одобрении иных сделок в полномочия данного органа не входило, подчеркнула апелляция.

«Законодательством о банках и банковской деятельности, а также об акционерных обществах (в редакции, действовавшей в тот период) было предусмотрено, что совет директоров в части совершения сделок был уполномочен лишь на одобрение крупных сделок и сделок с заинтересованностью. Самостоятельно он какие-либо сделки не совершал», – пояснил Вячеслав Голенев.

При этом, отмечается в постановлении апелляции, АСВ не ссылалось на то, что члены наблюдательного совета принимали какие-либо решения об одобрении крупных сделок или сделок, в которых имеется заинтересованность. «Заявители апелляционных жалоб обоснованно отмечают, что наблюдательный совет не осуществлял руководство текущей деятельностью банка», – подытожил суд.

«Следует разделять текущее руководство кредитной организацией и стратегическое – как определение приоритетных направлений развития. Первое зависит только от правления, второе – от наблюдательного совета, – указал Вячеслав Голенев. – При этом к определению приоритетных направлений развития не относится необходимость разбираться в деталях подготовки и совершения абсолютно всех сделок, включая закупку условной канцелярии на несколько тысяч рублей».

Суд оценил влияние кредитных сделок на финансовое положение должника

Касательно правового регулирования процедуры предоставления кредитов апелляция отметила, что в банке действовали два документа: кредитная политика и кредитная процедура. Рассмотрение возможности предоставления кредита конкретному заемщику осуществляли несколько независимых экспертных подразделений.

Наблюдательный совет и правление банка принимали кредитные решения по заемщикам, руководствуясь заключениями, сформированными на основании экспертиз специализированных подразделений, а также решений большого кредитного комитета, подчеркнул суд.

Проанализировав п. 1 ст. 65 Закона об АО в действующей в спорный период редакции, апелляция указала, что к компетенции наблюдательного совета относилось решение вопросов общего руководства деятельностью организации, за исключением вопросов, отнесенных законом к компетенции общего собрания. В частности, основными направлениями деятельности банка являлись определение приоритетных направлений, созыв собраний акционеров, образование единоличного исполнительного органа и досрочное прекращение его полномочий. То есть, пояснил суд, действующее на тот момент законодательство не относило наблюдательный совет к числу органов, осуществляющих текущее руководство деятельностью банка. Следовательно, у членов наблюдательного совета отсутствовала обязанность самостоятельно устанавливать финансовое положение рассматриваемых на повестках дня юрлиц, поскольку деятельность такого рода является текущей профессиональной деятельностью профильных подразделений банка и коллегиального исполнительного органа.

Как указано в постановлении, положения кредитной процедуры и кредитной политики банка не содержат норм, безусловно обязывающих председателя правления заключать кредитный договор лишь на том основании, что кредитный лимит был одобрен правлением и наблюдательным советом. По мнению суда, тот факт, что сделка с утвержденными правлением или наблюдательным советом лимитами в итоге могла быть не заключена, свидетельствует об отсутствии у членов указанных органов права давать банку обязательные для исполнения указания. Такое право, отметил суд, также не следует ни из устава, ни из иных внутренних документов банка. Его наличие не смог подтвердить и конкурсный управляющий.

«Наблюдательный совет банка в соответствии с законом и корпоративными актами был наделен правом давать обязательные указания председателю правления и иным органам управления только в части запрета заключать кредитный договор с конкретным заемщикам на сумму, превышающую установленный решением совета кредитный лимит», – пояснила Ольга Власова.

Апелляция подчеркнула, что решение правления или наблюдательного совета об утверждении или одобрении лимита являлось лишь частью процедуры рассмотрения кредитной заявки, осуществляемой на основе профессиональных суждений независимых экспертных подразделений банка, и не обязывало его предоставлять кредит конкретному заемщику. Таким образом, подытожил суд, не имеется оснований полагать, что действия членов данных органов не отвечали принципам добросовестности и разумности, нормативным правовым актам, банковским правилам, уставу кредитной организации или обычаям делового оборота.

Вторая инстанция отметила, что члены правления и наблюдательного совета должника не были наделены полномочиями на заключение или подписание кредитных сделок – таковые были только у председателя правления и уполномоченных им лиц. «…Тот факт, что в соответствии с положениями внутренних документов члены правления и наблюдательного совета принимали непосредственное участие в реализации кредитного процесса, не является основанием для возложения на них ответственности за заключение кредитных договоров с заведомо неплатежеспособными заемщиками», – указал суд.

Суд также посчитал ошибочными выводы первой инстанции о том, что члены правления и наблюдательного совета обладали полномочиями по конечному одобрению данных сделок. Первая инстанция, как указано в постановлении, неправомерно приравняла утверждение лимита кредитования и одобрение такого утверждения к одобрению конкретной сделки, указав, что одобрение контролирующими в составе органа управления лицами лимита кредитования предполагало одобрение ими предоставления заемщику денежных средств в пределах одобренного лимита.

«Недопустимо отождествлять термины “утверждение кредитного лимита” и “одобрение крупных сделок”, – прокомментировал тезис апелляции Вячеслав Голенев. – Кредитный лимит – это максимальная сумма денежных средств, которая может быть предоставлена заемщику. То есть наблюдательный совет банка утверждал лишь максимально допустимую сумму займа, но не обязывал исполнительные органы выдавать кредит именно на такую сумму».

Адвокат сообщил, что банк не имел внутренних документов, обязывающих председателя правления либо иных лиц в императивном порядке заключить сделку с заемщиком на основании решения наблюдательного совета. «Апелляционный суд неоднократно спрашивал у АСВ, существует ли какая-либо норма, по которой мнение совета директоров обязательно для правления. Однако конкурсный управляющий не смог это подтвердить. Поэтому суд констатировал отсутствие возможности у совета давать обязательные указания правлению», – пояснил Вячеслав Голенев.

Апелляционная инстанция согласилась с тем, что в рассматриваемом споре допустимо применение по аналогии положения подп. 4 п. 1 ст. 3 Закона о потребительском кредите, согласно которому лимит кредитования – это максимальная сумма денежных средств, предоставляемая кредитором заемщику, или максимальный размер единовременной задолженности заемщика в рамках договора потребительского кредита (займа).

Суд подчеркнул, что без утвержденного кредитного лимита кредитный договор не может быть заключен. При этом утверждение лимита кредитования не обязывает кредитную организацию заключить с юрлицом кредитный договор на установленную сумму. По мнению апелляции, несмотря на одобрение наблюдательного совета, в выдаче кредита или очередного транша может быть отказано, в том числе по причине неудовлетворительного финансового положения заемщика.

Суд также принял во внимание ссылки членов наблюдательного совета на судебные акты, принятые по схожим обстоятельствам по делам № А40-54279/14 и № А40-88501/14, и учел правовые позиции по данным спорам при вынесении постановления.

Анализируя вопрос о возможности отнесения членов наблюдательного совета к контролирующим должника лицам, суд вновь сослался на Постановление ВС № 53, указав, что само по себе участие в органах должника не свидетельствует о наличии статуса контролирующего лица.

Апелляция посчитала несостоятельным довод АСВ о том, что при принятии решений члены наблюдательного совета должны были всякий раз обращаться к публичным источникам. В апелляционном постановлении подчеркивается, что конкурсный управляющий не учитывает специфику работы наблюдательного совета в системе кредитной организации, сформулированную в п. 7 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 30 июля 2013 г. № 62. В этом акте ВАС указал на необходимость учитывать ограниченные возможности членов коллегиальных органов по доступу к информации юрлица, на основании которой они принимают решения.

С учетом этого суд пришел к выводу, что, принимая кредитные решения на основании экспертиз специализированных подразделений банка, члены наблюдательного совета обоснованно и разумно полагались на предоставленную им информацию. «Конкурсный управляющий не представил … доказательств, что в дату рассмотрения повестки дня о выделении лимитов кредитования в сети “Интернет” была размещена отрицательная информация относительно спорных заемщиков», – подчеркнул суд. Апелляция решила, что в силу правового положения наблюдательного совета его члены не обязаны осуществлять полномасштабный финансовый анализ будущих заемщиков.

Суд также принял во внимание довод апеллянтов о том, что само по себе утверждение кредитных лимитов двух потенциальных заемщиков членами наблюдательного совета объективно не могло повлиять на экономическую и юридическую судьбу банка. Так, ранее было установлено, что должник предоставил данным компаниям в рамках договоров кредитной линии кредит в размере около 1,1 млрд руб., что составило 1,7% от стоимости активов банка и 2,77% размера его чистой ссудной задолженности за соответствующий год. «Влияние данных кредитных сделок на финансовое положение банка на момент утверждения лимитов было, таким образом, минимально», – сделал вывод суд. Данные сделки, по его мнению, не могли привести к банкротству организации ни по критерию размера предоставленных средств, ни по временному критерию, поскольку, в отличие от остальной совокупности действий, имевших место непосредственно перед отзывом лицензии у банка, лимиты кредитования были одобрены за полтора года до отзыва лицензии.

Первая инстанция, обосновывая обязанность членов наблюдательного совета перед выдачей ссуды провести проверку информации о заемщике и удостовериться в подлинности представленных им документов, сослалась на Письмо Минфина от 17 декабря 2014 г. № 03-02-07/1/65228, в соответствии с которым членам совета была доступна информация о способах ведения финансово-хозяйственной деятельности с высоким налоговым риском, размещаемая на сайте ФНС России. «Между тем в мае 2012 г. члены наблюдательного совета не могли воспользоваться информацией, которая стала размещаться в общедоступном сайте ФНС России с декабря 2014 г.», – указала апелляция.

«Все те правовые акты, нарушение которых вменялось первой инстанцией моему доверителю, были приняты уже после спорных заседаний наблюдательного совета и окончания полномочий доверителя в качестве члена данного совета», – отметил Вячеслав Голенев. Он напомнил, что необходимость отслеживать реальность деятельности заемщиков возникла у кредитных организаций с даты вступления в силу Указания ЦБ № 2993-У (9 июля 2013 г.). Адвокат подчеркнул, что члены наблюдательного совета одобряли спорные кредитные лимиты ранее, поэтому не могли нарушить нормы, которые на момент утверждения лимитов еще не существовали.

Дополнительно апелляция отметила, что конкурсный управляющий не доказал, что члены наблюдательного совета принимали участие во всех заседаниях, на которых были приняты незаконные с точки зрения АСВ решения. «Для принятия соответствующего решения необходимо, чтобы совет директоров имел кворум. Однако в большинстве предоставленных протоколов его заседаний присутствовали лишь подписи председательствующего и секретаря. Более того, в материалах дела отсутствовало подтверждение уведомления иных членов наблюдательного совета о проведении заседаний», – пояснил Вячеслав Голенев.

С учетом вышесказанного Девятый арбитражный апелляционный суд признал привлечение указанных лиц к субсидиарной ответственности необоснованным.

Кроме того, апелляция отметила, что АС г. Москвы при приостановлении производства по обособленному спору определил размер субсидиарной ответственности в долях, поскольку исходил из того, что на момент вынесения определения невозможно было определить точный размер субсидиарной ответственности каждого из контролирующих должника лиц. Однако апелляция не согласилась с подобным подходом, указав, что п. 7 ст. 61.16 Закона о банкротстве не обязывает суд определять размер ответственности заранее, до приостановления производства по спору. Руководствуясь этим, апелляция заключила, что определение первой инстанции в части указания на размер ответственности, пусть и в долях, не соответствует данной норме права и фактическим обстоятельствам дела.

«На мой взгляд, размер субсидиарной ответственности должен быть выражен в твердой сумме. Это соответствует требованиям п. 45 Постановления № 53, указывающего, что в резолютивной части определения о привлечении к субсидиарной ответственности или об определении ее размера указывается общая сумма, подлежащая взысканию с лица, контролирующего должника», – полагает Вячеслав Голенев.

Ольга Власова добавила, что судебная практика по спорам о привлечении к субсидиарной ответственности по обязательствам банков членов их органов управления позволяет сделать вывод о том, что во внутренних документах кредитной организации необходимо тщательно прописывать компетенцию каждого из органов управления, а также структурных подразделений и отдельных руководящих сотрудников. По ее мнению, в этих документах необходимо дополнительно указывать пределы ответственности членов органов управления по обязательствам банка в случае его банкротства.

Эксперты прокомментировали выводы судов

Комментируя «АГ» апелляционное постановление, юрист Enforce Law Company Андрей Мазуркевич указал, что касательно возможности привлечения к ответственности экс-членов органов управления банка позиция Девятого арбитражного апелляционного суда представляется неполной. Так, пояснил он, суд второй инстанции верно отметил, что в выдаче кредита может быть отказано в связи с финансовым положением заемщика, поэтому члены правления и наблюдательного совета не принимают ключевые решения о совершении сделок. «При этом сами члены наблюдательного совета и правления находятся в “состоянии энтропии” и не обладают всей информацией, поскольку не проводят оценку уровня кредитного риска. Однако представляется маловероятным, что председатель правления может сформировать окончательное решение без определения кредитных лимитов», – считает Андрей Мазуркевич.

Юрист полагает, что в случае с банками, у которых сложный и многоуровневый менеджмент, воля всего банка на заключение сделок формируется поэтапно. Утверждение лимитов в данном случае можно рассматривать как один из этапов заключения сделки. «В связи с этим представляется, что решение таких вопросов требует более углубленного погружения в вопросы формирования воли и причинно-следственной связи, чем простая концепция “решение не имеет обязывающий характер”‎», – подчеркнул Андрей Мазуркевич.

По его словам, в пользу исследования всех элементов и этапов формирования воли можно также трактовать положения абз. 3 п. 22 Постановления № 53, устанавливающие возможность привлечения к субсидиарной ответственности в долях, если действий соответствующих лиц по отдельности было недостаточно для наступления объективного банкротства, но их действия привели к такому банкротству в совокупности.

«Все же позицию апелляции стоит в целом оценить как положительную и препятствующую привлечению к субсидиарной ответственности максимального количества лиц, которые любым, даже самым косвенным образом, участвовали в заключении сделки», – полагает Андрей Мазуркевич. Он добавил, что особый интерес к данному делу еще с первой инстанции был вызван практически отсутствием в судебной практике случаев привлечения к субсидиарной ответственности в долях.

«Проблема привлечения контролирующих лиц в долях солидарно связана с деликтной природой субсидиарной ответственности и базируется на положениях ст. 1080 ГК. В качестве общего правила абз. 1 данной статьи предусматривает солидарный характер ответственности причинивших вред лиц, однако в абз. 2 указано на возможность определения ответственности в долях по заявлению потерпевшего», – пояснил эксперт.

При этом он отметил, что апелляционный суд исключил из круга лиц, подлежащих привлечению к субсидиарной ответственности, большую часть ранее привлеченных граждан, но при этом оставил без комментария обоснованность расчета размера такой ответственности в долях. «По существу позиция суда свелась к тому, что привлечение к ответственности в долях преждевременно, поскольку на данном этапе обособленного спора размера субсидиарной ответственности не мог быть определен», – подытожил Андрей Мазуркевич.

Управляющий партнер Правовой компании ЮРФО Василий Дрыга напомнил, что по общему правилу к субсидиарной ответственности могут быть привлечены лица, имеющие право давать обязательные для общества указания или возможность иным образом определять ее действия. «То есть юридический статус лица в конкретной компании (участник, руководитель, член совета директоров, наблюдательного совета и др.) не имеет определяющего значения, – пояснил он. – Суд должен установить, кто фактически контролировал компанию, и, если такой контроль привел к банкротству, привлечь соответствующее лицо к субсидиарной ответственности. Это может быть и руководитель, и главный бухгалтер, и так называемый фактический собственник компании». Аналогичная практика, добавил он, складывается и при банкротстве кредитных организаций.

Эксперт указал, что в рассматриваемом деле суд апелляционной инстанции дифференцировал роли топ-менеджмента и акционеров банка в зависимости от их возможности определять действия последнего, исправив тем самым допущенную нижестоящим судом ошибку. «В итоге суд освободил от ответственности членов наблюдательного совета и правления, не имевших возможности определять действия банка и давать обязательные для него указания, что, на мой взгляд, разумно», – считает юрист.

Размер субсидиарной ответственности в долях, по его мнению, может быть определен только после установления совокупного объема ответственности контролирующих лиц. «Если суд, определив круг лиц, подлежащих привлечению к субсидиарной ответственности, приостановил производство по обособленному спору до определения совокупного размера ответственности, определение долей каждого из названных лиц преждевременно», – согласился с выводом апелляции Василий Дрыга.

Адвокат, партнер АБ «Бартолиус» Нина Белкина с сожалением отметила, что зачастую суды не проводят детальный анализ действий (бездействия) каждого привлекаемого к субсидиарной ответственности лица. Обычно, указала эксперт, они формально исходят из того, что чем больше лиц привлекается, тем лучше. При этом суды не вдаются в детали совершения или несовершения соответствующим лицом вменяемых ему действий. «Подобное поведение судов особенно прослеживается именно в банкротствах кредитных организаций, когда со стороны заявителя выступает “сильный” оппонент в лице АСВ либо Центробанка», – пояснила Нина Белкина.

Адвокат полагает, что в данном деле вторая инстанция справедливо постаралась установить баланс между принципом ограниченной ответственности и запретом на злоупотребление правом, на который неоднократно указывал ВС, в том числе в Постановлении № 53.

«В подобной категории споров также важно не забывать о необходимости соблюдения общих принципов юридической ответственности – справедливости, соразмерности и пропорциональности, на которые неоднократно указывал Конституционный Суд РФ (в частности, в Постановлении от 13 декабря 2016 г. № 28-П)», – подчеркнула Нина Белкина.

Эксперт добавила, что указанный выше довод обусловливает необходимость определения степени участия каждого привлекаемого к субсидиарной ответственности лица, т.е. установления доли, приходящейся на каждое контролирующее лицо, пропорционально размеру причиненного им вреда.