КС: в ТК РФ должен быть установлен срок на подачу иска о компенсации морального вреда за нарушение трудовых прав

До внесения изменений в законодательство Конституционный Суд предложил заявлять соответствующее требование одновременно с требованием о восстановлении нарушенных трудовых прав с соблюдением сроков, предусмотренных ч. 1 ст. 392 ТК РФ, либо в течение трехмесячного срока  

Один из экспертов указала, что сложившаяся ситуация может говорить не столько о несовершенстве самого ТК РФ, сколько о пробелах и проблемах смежных законодательств и – что еще важнее – о проблемах соотнесения разных норм права друг с другом. Вторая посчитала, что постановление затронуло весьма необычный для практики вопрос применения статьи – возможность расчета срока на обращение в суд за взысканием морального вреда не с момента нарушения права, а с момента, когда такое нарушение установлено судом.

Конституционный Суд вынес Постановление № 35-П от 14 июля, в котором признал ч. 1 ст. 392 Трудового кодекса не соответствующей Конституции в связи с отсутствием в ней срока обращения в суд с требованием о компенсации морального вреда, причиненного нарушением трудовых (служебных) прав, в случаях, когда требование о компенсации морального вреда заявлено в суд после вступления в законную силу решения суда, которым нарушенные трудовые (служебные) права восстановлены полностью или частично.

Повод для обращения в КС

31 июля 2013 г. Рамазан Четыз заключил с Управлением ФСИН России по Республике Саха (Якутия) контракт о службе в уголовно-исполнительной системе РФ в должности среднего начальствующего состава на пятилетний срок с момента окончания учебного заведения и был зачислен курсантом 1 курса юридического факультета ФКОУ ВО «Академия права и управления Федеральной службы исполнения наказаний».

Приказом начальника Академии ФСИН России от 4 августа 2017 г. на основании заключения служебной проверки Рамазан Четыз был отчислен из образовательной организации за грубое нарушение служебной дисциплины, снят со всех видов довольствия и приказом врио начальника республиканского УФСИН откомандирован в распоряжение ФКУ СИЗО-1 УФСИН России по Республике Саха (Якутия) с 14 августа 2017 г. Далее он был откомандирован в распоряжение начальника УФСИН России по Республике Адыгея для дальнейшего прохождения службы с 25 августа 2017 г.

15 января 2018 г. Советский районный суд г. Рязани по иску Рамазана Четыза признал приказ об отчислении незаконным. Рязанский областной суд оставил решение первой инстанции в силе. Мужчину восстановили в должности курсанта юридического факультета академии.

Решение суда было обращено к немедленному исполнению, и приказом начальника Академии ФСИН России Рамазан Четыз был восстановлен в должности курсанта 4 курса юридического факультета с 15 августа 2017 г. Соответственно, он был исключен из списков личного состава УФСИН России по Республике Адыгея и откомандирован для дальнейшего прохождения службы в распоряжение Академии ФСИН России, а по окончании обучения направлен в УФСИН России по Республике Саха (Якутия).

21 августа 2018 г. Рамазан Четыз обратился в Советский районный суд г. Рязани с исковым заявлением о компенсации морального вреда, причиненного в результате незаконного отчисления из академии. Свои требования он обосновал наличием решения суда по служебному спору, вступившего в законную силу 4 июля 2018 г. Четыз также сослался на положения ст. 237 ТК РФ, предусматривающей, что моральный вред, причиненный работнику неправомерными действиями или бездействием работодателя, возмещается работнику в денежной форме в размерах, определяемых соглашением сторон трудового договора, а в случае возникновения спора факт причинения работнику морального вреда и размеры его возмещения определяются судом независимо от подлежащего возмещению имущественного ущерба, а также на положения ст. 151 ГК РФ, закрепляющей право граждан на компенсацию морального вреда

В ходе судебного разбирательства ответчик заявил о пропуске истцом срока обращения в суд. Суд, указав, что законодательство, регулирующее отношения в сфере службы в органах уголовно-исполнительной системы, не содержит норм о компенсации морального вреда, причиненного сотруднику, посчитал возможным применить положения ч. 1 ст. 392 Трудового кодекса и определил, что предусмотренный ею трехмесячный срок обращения в суд исчисляется со дня, когда истец узнал или должен был узнать о нарушении своего права, то есть со дня издания приказа об отчислении – 4 августа 2017 г. Следовательно, соответствующий срок истек 4 ноября 2017 г. Довод представителя истца о том, что срок должен исчисляться со дня вступления в законную силу решения суда о восстановлении истца на службе, то есть с 4 июля 2018 г., суд признал несостоятельным

Решением Советского районного суда г. Рязани, оставленным без изменения апелляцией, в удовлетворении требований Рамазана Четыза было отказано в связи с пропуском срока обращения в суд. Определением судьи Рязанского областного суда от 21 июня 2019 г. было отказано в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании.

Рамазан Четыз обратился в Конституционный Суд. По его мнению, ч. 1 ст. 392 ТК РФ не соответствует Конституции, поскольку выступает в качестве основания для отказа в удовлетворении требования о компенсации морального вреда, причиненного гражданину незаконными решениями, действиями (бездействием) органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных или муниципальных служащих, в тех случаях, когда сам факт нарушения прав и свобод гражданина установлен другим решением суда, вступившим в законную силу, в связи с пропуском закрепленного этой нормой трехмесячного срока на обращение в суд.

Что сказал Конституционный Суд

КС заметил, что, согласно представленным материалам, причинение морального вреда заявитель связывает не с незаконными действиями (бездействием) органов государственной власти, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных или муниципальных служащих, а с незаконным отчислением из академии, которая органом государственной власти или местного самоуправления не является и с которой заявитель состоял в служебных отношениях. Соответственно, удовлетворение его требования о восстановлении в должности курсанта Академии ФСИН России происходило в рамках служебного спора, рассматривавшегося с применением ч. 1 ст. 392 Трудового кодекса.

Суд указал, что положения данной статьи послужили образцом (моделью) для осуществления правового регулирования рассмотрения и разрешения служебных споров. Так, в соответствии с ч. 4 ст. 74 Закона о службе в уголовно-исполнительной системе и о внесении изменений в Закон об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы сотрудник или гражданин, поступающий на службу в уголовно-исполнительной системе либо ранее состоявший на соответствующей службе, для разрешения служебного спора может обратиться к руководителю федерального органа уголовно-исполнительной системы или уполномоченному руководителю либо в суд в течение трех месяцев со дня, когда он узнал или должен был узнать о нарушении своего права, а для разрешения служебного спора, связанного с увольнением со службы в уголовно-исполнительной системе, – в течение одного месяца со дня ознакомления с приказом об увольнении. Такое же правило установлено ч. 4 ст. 72 Закона о службе в органах внутренних дел и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации.

КС указал, что в тех же случаях, когда сроки обращения в суд специальным законодательством не установлены, в силу общего правила о субсидиарном применении норм трудового законодательства к отношениям, не урегулированным нормами законодательства о государственной службе, подлежат применению нормы ст. 392 Трудового кодекса. В частности, сроки обращения в суд не были установлены Положением о службе в органах внутренних дел Российской Федерации (утверждено Постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 23 декабря 1992 г. № 4202-I), в связи с чем к отношениям с участием лиц, на которых распространялось действие названного Положения, включая сотрудников Федеральной службы исполнения наказаний, применялась упомянутая статья ТК РФ.

«С учетом изложенного предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу является часть первая статьи 392 Трудового кодекса Российской Федерации в той мере, в какой она служит основанием для исчисления срока обращения в суд с иском о компенсации морального вреда, причиненного нарушением трудовых (служебных) прав, в тех случаях, когда такой иск заявлен после вступления в законную силу решения суда по трудовому (служебному) спору, которым были восстановлены трудовые (служебные) права истца», – резюмировал Суд.

КС РФ сослался на свое Постановление от 8 июня 2015 г. № 14-П, в котором он отметил, что в случаях, когда требование о компенсации морального вреда вытекает из нарушения имущественных или иных прав, именно заинтересованному лицу в силу присущего гражданскому судопроизводству принципа диспозитивности принадлежит право выбирать, обращаться ли ему в суд с соответствующим иском одновременно с требованием о защите нарушенных прав или по отдельности (ст. 3, 131 и 151 ГПК). Суд вправе рассмотреть самостоятельно предъявленный иск о компенсации причиненных истцу нравственных или физических страданий (п. 9 Постановления Пленума ВС «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» от 20 декабря 1994 г.).

«Следовательно, работник (государственный служащий) не лишен возможности обращаться в суд с таким иском уже после разрешения судом индивидуального трудового (служебного) спора, в том числе и после вступления в законную силу решения суда, которым требование работника (государственного служащего) о восстановлении нарушенных трудовых (служебных) прав было удовлетворено», – заметил КС.

Конституционный Суд указал, что, когда требования о восстановлении нарушенных трудовых прав и о компенсации причиненного таким нарушением морального вреда заявляются работником (государственным служащим) раздельно, применение к последним сроков, предусмотренных ст. 392 ТК РФ, с учетом правил их исчисления фактически может привести к тому, что на момент вступления в законную силу судебного решения, установившего факт нарушения прав работника (государственного служащего) и, соответственно, свидетельствующего о правомерности предъявления требования о возмещении морального вреда, удовлетворение этого требования станет невозможным.

В то же время, заметил КС, в Постановлении № 14-П Суд указал, что компенсация морального вреда как самостоятельный способ защиты гражданских прав есть мера гражданско-правовой ответственности, правовая природа которой является единой независимо от того, в какой сфере отношений – публично-правовой или частноправовой – причиняется такой вред. Сам же по себе иск о компенсации морального вреда относится к требованиям о защите личных неимущественных прав и других нематериальных благ. Из этой правовой позиции следует, что к требованию о компенсации морального вреда, когда оно заявлено самостоятельно – без связи с другими требованиями, вытекающими из трудовых правоотношений, – не могут быть применены сроки, предусмотренные ч. 1 ст. 392 Трудового кодекса.

«Вместе с тем в таких случаях нельзя игнорировать неразрывную связь требования о возмещении морального вреда вследствие неправомерных действий или бездействия работодателя с трудовыми правоотношениями, что подтверждается и волей законодателя, отнесшего возмещение морального вреда, причиненного работнику, к материальной ответственности работодателя перед работником (глава 38 Трудового кодекса Российской Федерации), т.е. включившего его в сферу регулирования трудовых отношений, признав тем самым в рамках своей дискреции возможность применения в случаях предъявления соответствующих требований в связи с нарушением трудовых прав норм именно этой отрасли права, притом что в согласно статье 208 ГК Российской Федерации на требования о защите личных неимущественных прав и других нематериальных благ исковая давность не распространяется, кроме случаев, предусмотренных законом», – подчеркнул Конституционный Суд.

КС отметил, что предоставление работнику права требовать компенсации морального вреда, причиненного неправомерными действиями или бездействием работодателя, будучи направленным на достижение социально необходимого результата, не должно нарушать баланс прав и законных интересов работников и работодателей. По его мнению, реализация такого права без установления разумных сроков обращения в суд, тем более после того, как нарушенные трудовые права восстановлены в судебном порядке, вела бы к несоразмерному ограничению прав работодателя как стороны в трудовом договоре и субъекта экономической деятельности.

Таким образом, указал Суд, на законодательном уровне предполагается наличие разумных сроков обращения в суд с требованием о компенсации морального вреда, причиненного нарушением трудовых прав, в том числе после их восстановления решением суда. Это в полной мере относится и к случаям нарушения служебных прав, если законодательством, регулирующим соответствующие служебные отношения, предусматривается субсидиарное применение норм Трудового кодекса.

«В отсутствие же таких сроков правовое регулирование характеризуется имеющим конституционную значимость пробелом, в силу которого практически невозможно компенсировать моральный вред, причиненный нарушением трудовых (служебных) прав, после того, как факт такого нарушения признан судебным решением, а сами права восстановлены, без нарушения баланса прав и законных интересов сторон трудовых отношений, необходимость поддержания которого обусловлена конституционными требованиями», – отметил Суд.

Следовательно, посчитал он, правовым регулированием не обеспечивается действенная защита нарушенных трудовых (служебных) прав в части возмещения причиненного таким нарушением морального вреда, что вступает в противоречие как с конституционными предписаниями о гарантированности судебной защиты, так и с положениями международных актов, обязывающими государство обеспечить любому лицу, права и свободы которого нарушены, эффективные средства правовой защиты (ст. 2 Международного пакта о гражданских и политических правах).

Таким образом, КС РФ признал ч. 1 ст. 392 Трудового кодекса не соответствующей Конституции в той мере, в какой она не содержит указания на сроки обращения в суд с требованием о компенсации морального вреда, причиненного нарушением трудовых (служебных) прав, в тех случаях, когда требование о компенсации морального вреда заявлено в суд после вступления в законную силу решения суда, которым нарушенные трудовые (служебные) права восстановлены полностью или частично.

Суд постановил федеральному законодателю внести в действующее правовое регулирование изменения, до внесения которых требование о компенсации морального вреда, причиненного нарушением трудовых (служебных) прав, может быть заявлено одновременно с требованием о восстановлении нарушенных трудовых прав с соблюдением сроков, предусмотренных ч. 1 ст. 392 ТК РФ, либо в течение трехмесячного срока с момента вступления в законную силу решения суда, которым эти права были восстановлены полностью или частично. КС указал, что решения по делу Рамазана Четыза должны быть пересмотрены.

Эксперты назвали ситуацию нетипичной

Партнер и руководитель практики «Трудовое право» фирмы INTELLECT Анна Устюшенко назвала ст. 392 ТК РФ одной из самых спорных статей Кодекса, что связано с установленными в ней ограниченными сроками на обращение в суд за защитой трудовых прав. «Причем если логика всего Трудового кодекса указывает на необходимость охраны трудовых прав работника, то ст. 392 ТК РФ ей противоречит, устанавливая именно для работника беспрецедентно короткие сроки (по спорам об увольнении – месяц)», – заметила она.

Анна Устюшенко посчитала, что постановление затронуло весьма необычный для практики вопрос применения статьи – возможность расчета срока на обращение в суд за взысканием морального вреда не с момента нарушения права, а с момента, когда такое нарушение установлено судом. «Справедливо ли это? На мой взгляд, да, если руководствоваться общими принципами права и не затрагивать строго юридическую природу морального вреда в трудоправовом смысле, где моральный вред – ответственность работодателя», – указала эксперт.

Она отметила, что для практики рассмотрение такого аспекта применения ст. 392 ТК РФ – редкий казус. Обычно требование о возмещении морального вреда включается в один ряд с другими требованиями работника, а предметом отдельного рассмотрения является только в том случае, если иные материально-правовые требования работника удовлетворяются работодателем в досудебном порядке.

«Полагаю, что новая редакция ст. 392 ТК, с одной стороны, предоставит работникам больше гарантий по сравнению с теми, что на данный момент включены в Кодекс. Думаю, что такое отдельное, вынесенное за скобки основного спора судебное разбирательство позитивно скажется на размере взыскиваемого судами морального вреда (на сегодня он катастрофически мал). С другой стороны, возможность обращения с отдельным иском создаст дополнительную нагрузку на судебную систему, особенно если практика покажет положительную динамику по увеличению взыскиваемых сумм морального вреда при отдельном обращении», – резюмировала Анна Устюшенко.

Управляющий партнер юридической фирмы BLS Елена Кожемякина заметила, что само применение ст. 392 ТК РФ в судах встречается достаточно часто, но обычно речь о трудовых отношениях в чистом виде и конкретных событиях, от которых можно считать срок для подачи иска. 

Елена Кожемякина предположила, что сложившаяся ситуация может говорить не столько о несовершенстве самого ТК РФ, сколько о пробелах и проблемах смежных законодательств и – что еще важнее – о проблемах соотнесения разных норм права друг с другом. «Яркий пример – отсутствие указания на моральный вред в законодательстве о службе в системе исполнения наказаний», – отметила она. 

По мнению эксперта, в данном случае надо либо дополнять и модернизировать специализированные законы (законы о службе в системе исполнения наказаний, о государственной службе и т.д.), которые де факто все равно регулируют трудовые отношения, либо все жестко и четко подчинять именно ТК РФ и двум базовым понятиям: работодатель и работник.

Марина Нагорная