ВС пояснил нюансы привлечения членов правления банка-банкрота к субсидиарной ответственности

Детально проанализировав каждый эпизод дела, Суд напомнил, что для определения того, являются ли совершенные контролирующими должника лицами сделки убыточными, необходимо соотносить размер причиненного вреда с масштабами деятельности должника

Как полагает одна из экспертов «АГ», ВС последовательно уходит от повсеместной практики привлечения КДЛ к ответственности, рассматривая каждый довод сторон отдельно. Другой считает, что определение показательно с точки зрения необходимости глубокой и скрупулезной работы с каждым лицом, принимающим решение, в том числе и с членами правления компании-должника. Третий согласился, что Суд дал сигнал нижестоящим инстанциям о необходимости осуществлять более внимательное исследование всех обстоятельств дела индивидуально в отношении каждого ответчика и каждого эпизода его деятельности. Четвертый обратил внимание на то, что по таким делам в правоприменительной практике часто возникают сложности, когда суды не в полном объеме устанавливают имеющие значение для дела обстоятельства и дают им неверную оценку.

Верховный Суд РФ опубликовал Определение № 305-ЭС18-20160 (7-15) от 22 апреля по делу № А40-251578/2016, в котором обозначил, наличие каких оснований необходимо для привлечения членов правления должника к субсидиарной ответственности или освобождения от нее.

Суды по-разному оценили совершенные ответчиками сделки

В рамках дела о банкротстве ПАО «М2М Прайвет Банк» госкорпорация «АСВ» как конкурсный управляющий должника обратилась с заявлением о привлечении Андрея Вдовина, Олега Сафонова, Инны Ивановой, Ирины Каминской, Олега Дмитриенко, Михаила Вишнякова, Робертса Иделсонса, Левана Мирзояна, Александра Парамонова, Вячеслава Андрюшкина, Алексея Бабичева, Андрея Новикова к субсидиарной ответственности по обязательствам банка.

АСВ ссылалось на то, что к несостоятельности кредитной организации привели ряд совершенных ответчиками убыточных сделок, среди которых: обеспечение банком обязательств третьих лиц перед Bank M2M Europe AS (сумма ущерба – 739 млн руб.); выдача технических кредитов юридическим и физическим лицам (сумма ущерба – 250 млн руб.); обратный выкуп прав требования к Bank M2M Europe AS и В. Гаврилову (сумма ущерба – 177 млн руб.); сделки по замещению на балансе банка ликвидных активов коллекцией монет по завышенной стоимости (сумма ущерба – 1,3 млрд руб.).

Суд первой инстанции установил наличие оснований для привлечения к субсидиарной ответственности Андрея Вдовина, Олега Сафонова, Инны Ивановой, Ирины Каминской, Олега Дмитриенко и Андрея Новикова, при этом приостановив производство по заявлению конкурсного управляющего до окончания расчетов с кредиторами. В удовлетворении требований о привлечении к субсидиарной ответственности других ответчиков было отказано, поскольку суд пришел к выводу об отсутствии у них статуса контролирующих лиц и вины в доведении должника до банкротства. В частности, он отметил, что лица, входящие в состав совета директоров, не отнесены законом к контролирующим лицам и доказывание принадлежности им соответствующего статуса осуществляется на общих основаниях.

Первая инстанция установила, что Андрей Вдовин, помимо формального занятия должности председателя совета директоров банка, являлся в то же время конечным бенефициаром как должника, так и ПАО «АТБ» (единственного участника должника) и фактически все спорные сделки, причинившие ущерб должнику, были заключены при его непосредственном участии.

В отношении Андрея Новикова суд установил, что он как председатель правления ПАО «АТБ» принял решение об одобрении в октябре 2016 г. договоров купли-продажи коллекции монет и договора цессии. В свою очередь Инна Иванова заключила договоры о приобретении коллекции монет, а также вместе с Олегом Сафоновым участвовала в совершении сделок по межбанковскому кредитованию Bank M2M Europe AS и заключению договора финансового залога по обеспечению банком обязательств третьих лиц перед Bank M2M Europe AS.

Кроме того, суд установил, что Олег Дмитриенко, действуя недобросовестно и неразумно, участвовал в заключении кредитного договора от 6 ноября 2015 г. с ООО «Монумент Девелопмент» и договора от 23 мая 2016 г. по приобретению права требования к В. Гаврилову, в одобрении которого в составе кредитного комитета участвовала Ирина Каминская.

Апелляционный суд не согласился с частью выводов первой инстанции и привлек к субсидиарной ответственности и остальных ответчиков, указав, что члены совета директоров наряду с членами правления имели право давать обязательные указания в отношении деятельности кредитной организации.

Апелляция отметила, что Робертс Иделсонс являлся председателем правления Bank M2M Europe AS и наряду с Андреем Вдовиным участвовал в совершении сделок по межбанковскому кредитованию и заключению договора финансового залога. Кроме того, он как член совета директоров одобрил выдачу кредита на сумму 58 млн руб. другому члену совета – Левану Мирзояну. От имени банка эту сделку заключил Алексей Бабичев, а Михаил Вишняков наряду с Робертсом Иделсонсом одобрил ее. При этом апелляционный суд счел, что этот кредит был заведомо невозвратным. Отклоняя довод Михаила Вишнякова о недоказанности факта одобрения им спорной сделки, апелляция указала, что отсутствие подписей членов совета директоров банка на протоколах заседания совета директоров не свидетельствует об их неучастии в нем.

Также было установлено, что Робертс Иделсонс, Леван Мирзоян, Александр Парамонов и Вячеслав Андрюшкин участвовали в одобрении цепочки сделок по замещению на балансе банка ликвидных активов коллекцией монет по завышенной стоимости. При этом отсутствие их подписей в протоколах заседания совета директоров также не свидетельствует об их неучастии в заседаниях совета, пояснила апелляция.

Далее суд округа отменил постановление апелляции в части привлечения к субсидиарной ответственности Вячеслава Андрюшкина, Алексея Бабичева, Левана Мирзояна и Александра Парамонова.

Так, в отношении Алексея Бабичева кассация отметила, что на него как на заместителя председателя правления должника была возложена обязанность по руководству инвестиционным блоком (казначейством) банка, а обязанность по подписанию спорного договора о кредитной линии в тот момент была возложена на него, поскольку исполняющая обязанности председателя правления банка в этот момент находилась в отпуске. При этом договор был подписан им после проверки и одобрения данной сделки кредитным комитетом банка. Как следствие, у него отсутствовали основания сомневаться в платежеспособности заемщика и экономической целесообразности заключения указанного соглашения.

В отношении Вячеслава Андрюшкина, Левана Мирзояна и Александра Парамонова суд округа отметил, что само по себе участие в органах должника не свидетельствует о наличии статуса контролирующего его лица. Суд подчеркнул, что совет директоров не отнесен законодателем к исполнительным органам общества, осуществляющим руководство текущей деятельностью общества. Таким образом, имеющийся у лица статус члена совета директоров сам по себе не свидетельствует о наличии у него признаков контролирующего должника лица. Судом апелляционной инстанции не был установлен и материалами дела не подтверждается факт участия названных лиц в совершении убыточных сделок, посчитала кассация.

Верховный Суд проанализировал действия членов правления банка

Впоследствии привлеченные к субсидиарной ответственности лица, а также АСВ обратились в Верховный Суд РФ с кассационными жалобами, в которых просили отменить состоявшиеся судебные акты.

Рассмотрев материалы дела, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС согласилась с выводами нижестоящих инстанций о наличии оснований для привлечения к ответственности Андрея Вдовина, Инны Ивановой, Андрея Новикова, Олега Сафонова и Робертса Иделсонса.

При этом, анализируя эпизод выдачи кредита Левану Мирзояну, ВС указал на то, что отсутствие у того как члена совета директоров статуса контролирующего лица вопреки выводам суда округа само по себе не может свидетельствовать об отсутствии его вины, так как он являлся стороной сделки. Вместе с тем Суд обратил внимание, что размер спорного кредита (58 млн руб.) не соотносим ни с размером вреда от всех вменяемых убыточных операций (около 2,6 млрд руб.), ни тем более с потенциальным размером субсидиарной ответственности (более 8 млрд руб.). Таким образом, с учетом масштабов деятельности банка выдача этого кредита не могла рассматриваться как существенно убыточная сделка, а следовательно, и влечь субсидиарную ответственность.

ВС пояснил, что в ситуации, когда размер причиненного вреда не соотносится с масштабами деятельности должника и не способен привести к его банкротству, суд вправе самостоятельно переквалифицировать требование о привлечении к субсидиарной ответственности в требование о возмещении убытков (п. 20 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 53). В данном случае ответчики ссылались на то, что в деле о банкротстве Левана Мирзояна задолженность перед банком была полностью погашена. Агентство как представитель банка это обстоятельство подтвердило. Таким образом, с учетом изложенного ВС посчитал, что сделка по выдаче ему кредита в настоящее время объективно не может рассматриваться как убыточная, поэтому в любом случае отсутствуют основания для привлечения лиц, участвовавших в ее совершении, к гражданско-правовой ответственности в виде возмещения убытков.

Касательно эпизода одобрения договора цессии в октябре 2016 г. на основании протокола совета директоров ВС указал, что согласно тексту протокола было принято решение об одобрении договора уступки между банком (цедентом) и Андреем Вдовиным (цессионарием). Конкурсный управляющий утверждал, что было одобрено отчуждение банком ссудной задолженности С. Безруковой на сумму 1,2 млрд руб. в пользу Андрея Вдовина, тогда как ответчики настаивали, что на основании этого протокола ими был одобрен договор цессии по отчуждению ссудной задолженности Андрея Новикова на сумму 321 млн руб., в результате совершения которой банку не были причинены убытки.

Оценив доводы обеих сторон спора, суд первой инстанции пришел к выводу, что вопрос об одобрении сделки по уступке ссудной задолженности С. Безруковой на рассмотрение советом директоров никогда не выносился. А суд апелляционной инстанции, исходя из квалификации членов совета директоров как контролирующих лиц, пришел к выводу об осведомленности ответчиков по данному эпизоду о совершении всей совокупности сделок по замещению ликвидных активов коллекцией монет по завышенной стоимости. Однако, указал ВС, суд апелляционной инстанции нарушил положения подп. 12 и 13 ч. 2 ст. 271 АПК РФ, не приведя конкретных мотивов, по которым пришел к такому выводу. Кроме того, апелляция по существу не опровергла установленные первой инстанцией обстоятельства, касающиеся одобрения сделки по уступке задолженности не С. Безруковой, а Андрея Новикова, а также неучастие Александра Парамонова, Вячеслава Андрюшкина и Левана Мирзояна в иных сделках по приобретению коллекции монет, пояснил ВС.

Верховный Суд посчитал правомерными выводы судов первой инстанции и округа об отсутствии вины ответчиков по данному эпизоду. В частности, он подчеркнул, что выводы первой инстанции о том, какая сделка была одобрена советом директоров, были сделаны посредством анализа конкретных доказательств, имеющихся в деле, и с учетом действовавшего в спорный период нормативно-правового регулирования. При этом ВС согласился с доводами ответчиков о том, что дополнительное одобрение сделки со стороны совета директоров в ситуации, когда она одобрена вышестоящим в корпоративной иерархии органом (общим собранием акционеров), было лишено смысла.

Приводимое конкурсным управляющим изложение фактов, согласно которым уступка долга С. Безруковой была одобрена сразу двумя органами банка, в то время как уступка задолженности Андрея Новикова – ни одним, выглядит, по мнению Суда, неправдоподобным. При этом в обоснование своей версии событий ответчики ссылались на содержащиеся в материалах дела и согласующиеся между собой косвенные доказательства, в том числе на переписку с корпоративной почты с приложением направленных членам совета директоров бюллетеней для голосования и документов по вынесенной на голосование сделке – уступке долга Новикова.

В любом случае бремя недоказанности обратного подлежит возложению на агентство как истца, требующего привлечения физических лиц к субсидиарной ответственности, пояснил Суд. При таких условиях он посчитал, что выводы судов первой инстанции и округа об отсутствии оснований для привлечения Александра Парамонова, Вячеслава Андрюшкина и Левана Мирзояна являются правомерными.

Анализируя эпизод одобрения договора цессии по приобретению ссудной задолженности В. Гаврилова, ВС заметил, что по этому эпизоду АСВ просило привлечь к ответственности в том числе Ирину Каминскую и Олега Дмитриенко, поскольку они, являясь одновременно членами правления, в качестве лиц, входящих в кредитный комитет, одобрили заключение сделки. При этом Ирина Каминская возражала против возможности вменения факта одобрения названной сделки в качестве основания для привлечения к субсидиарной ответственности. Она указывала, что вступившим в законную силу Определением от 7 февраля 2018 г. по делу № А40-49537/2016 было отказано во включении требований банка в реестр требований кредиторов В. Гаврилова, поскольку задолженность последнего перед кредитором была погашена.

ВС отметил, что в рамках настоящего дела и в рамках дела о банкротстве В. Гаврилова фактически установлены противоречивые сведения относительно того, была ли в действительности погашена его задолженность, а также относительно изначальной обеспеченности кредитов. Указав на частичное погашение требований банка, суды не исследовали вопрос о том, на какую сумму и в каком порядке была погашена задолженность, размер ее остатка. Кроме того, имеются противоречия и по вопросу о том, как договор цессии мог быть одобрен и заключен 23 мая 2016 г., если за пять дней до этого требования банка уже были включены в реестр кредиторов В. Гаврилова.

Как пояснил Верховный Суд, если доводы Ирины Каминской и Олега Дмитриенко о полном погашении задолженности либо о достаточном уровне изначальной обеспеченности кредитов соответствуют действительности, то у судов не имелось оснований для привлечения названных лиц к ответственности по данному эпизоду, поскольку погашение задолженности свидетельствует об отсутствии убытков от сделки, а достаточная обеспеченность – о разумном и добросовестном поведении лиц, одобрявших (заключавших) сделки. Если же сделка была заключена (одобрена) при наличии признаков неразумности или недобросовестности и задолженность не погашена в полном объеме, то судам следовало соотнести размер вреда от спорной сделки с масштабами деятельности банка в целях решения вопроса о возможности переквалификации требования управляющего на требование о возмещении убытков.

Таким образом, в части названного эпизода Судебная коллегия ВС установила, что выводы нижестоящих судов сделаны при неполном установлении обстоятельств, имеющих существенное значение для правильного разрешения спора.

Касательно эпизода заключения кредитного договора с обществом «Монумент Девелопмент», который вменялся Олегу Дмитриенко, ВС заметил: признавая наличие вины ответчика по этому эпизоду, суд первой инстанции принимал во внимание, что заемщик изначально являлся техническим, подконтрольным бенефициарам банка, а его финансовое положение являлось плохим. Отклоняя возражение ответчика о наличии обеспечения по кредиту, суд апелляционной инстанции в свою очередь отметил, что это не имеет значения для дела, так как убыток причинен самим фактом заключения кредитного договора, выданного без обеспечения. Кроме того, суд счел неподтвержденным утверждение ответчика о наличии одобрения спорной сделки советом директоров банка.

Однако Верховный Суд решил, что вывод апелляционной инстанции об отсутствии значения для дела факта предоставления обеспечения по кредиту ошибочен: «В ситуации, когда задолженность контрагента в достаточной степени обеспечена, отсутствуют основания для квалификации действий лица, заключившего или одобрившего соответствующий договор, как неразумных или недобросовестных».

ВС принял во внимание доводы Олега Дмитриенко о том, что долг общества «Монумент Девелопмент» был обеспечен недвижимым имуществом в Одинцовском районе Московской области, залогом прав участия в долевом строительстве в отношении 25 квартир площадью 1998 кв. м, а также поручительством лица, являвшегося на тот момент владельцем группы компаний NBM. Кроме того, Суд учел то, что заемщику принадлежали акции другого публичного акционерного общества на значительную сумму.

Олег Дмитриенко также отмечал, что выдача кредита была одобрена правлением, советом директоров и кредитным комитетом банка, в силу чего его действия по подписанию договора не могут влечь привлечение к субсидиарной ответственности. Кроме того, он обращал внимание, что размер убытка от спорной сделки составил 193 млн руб., а потому она сама по себе не могла привести к несостоятельности кредитной организации исходя из масштабов деятельности последней. Эти возражения также были приняты во внимание Верховный Судом, который заключил, что выводы нижестоящих инстанций по данному эпизоду сделаны при неполном установлении обстоятельств, имеющих существенное значение для правильного разрешения спора.

Таким образом, по результатам рассмотрения всех эпизодов ВС посчитал, что выводы судов об освобождении от ответственности Вячеслава Андрюшкина, Алексея Бабичева, Левана Мирзояна и Александра Парамонова являются правомерными, поэтому он оставил данные решения без изменения. В то же время он признал выводы о привлечении к ответственности Ирины Каминской и Олега Дмитриенко ошибочными и сделанными при неполном выяснении имеющих существенное значение для дела обстоятельств, поэтому в этой части обособленный спор он направил на новое рассмотрение. Выводы судов апелляционной инстанции и округа о привлечении к ответственности Михаила Вишнякова ВС также посчитал ошибочными, определив, что в этой части правомерными являются выводы суда первой инстанции об освобождении его от ответственности.

Эксперты «АГ» оценили подход Верховного Суда

Партнер Private.law Attorneys LTD Ангелина Севостьянова
отметила, что целью введения субсидиарной ответственности в 2009 г. было создание механизма в условиях плохо работающего института убытков. «С 2013 г. мы привыкли к тому, что субсидиарная ответственность корреспондирует любому другому иску об убытках с одной лишь спецификой – размер убытков презюмируется. На начало 2017 г. процент исполнения удовлетворенных требований (137 млрд руб. за 2016 г.) составил 0,25%. Этот маленький процент, словно маятник, качнулся в обратную сторону», – поделилась эксперт.

Обращаясь к статистике Судебного департамента при ВС РФ за 2021 г., Ангелина Севостьянова заметила, что суды стали больше рассматривать дел об ответственности контролирующих лиц: за прошлый год общее количество споров составило 5979, из них удовлетворено 3367 заявлений, т.е. в 56% случаев директора/акционеры/бенефициары отвечают по долгам компаний всем своим имуществом.

Она обратила внимание, что по рассмотренному делу Верховный Суд занял иную позицию: «ВС последовательно уходит от повсеместной практики привлечения КДЛ к ответственности. Рассматривает каждый довод истцов отдельно, учитывая правило business judgment rule. Выделяет отдельные эпизоды и раскрывает свои доводы, почему в конкретном случае КДЛ не будет нести субсидиарную ответственность. Такая практика может задать новый вектор в судебной практике по привлечению к субсидиарной ответственности».

Председатель совета Московской коллегии адвокатов «Андреев, Бодров, Гузенко и Партнеры» Андрей Андреев подчеркнул, что в Законе о банкротстве факт статуса контролирующего лица не вменяет вину автоматически и большинство судов на практике руководствуются именно этим принципом: «С одной стороны, все верно и соответствует принципам презумпции невиновности, с другой – это лазейка, которая позволяет акционерам избегать санкций».

Эксперт обратил внимание, что при рассмотрении данного дела ВС досконально подошел к анализу действий каждого из членов правления, их роли в организации и определенных сделках. Это и позволило сделать вывод о неполном выяснении имеющих существенное значение для дела обстоятельств в отношении ряда лиц и направить его на пересмотр в части, касающейся их. «Такой подход Верховного Суда позволил устранить недочеты суда первой инстанции и апелляционного суда. Данное определение показательно с точки зрения необходимости глубокой и скрупулезной работы с каждым лицом, принимающим решение, в том числе и с членами правления компании-должника», – считает Андрей Андреев.

Адвокат АП Саратовской области Михаил Осипов отметил, что вопрос о привлечении к субсидиарной ответственности КДЛ продолжает оставаться актуальным и, как показывает практика, большую сложность у судов вызывают дела, по которым в качестве ответчиков проходит большое количество лиц, тем более что в отношении каждого из них может рассматриваться сразу несколько эпизодов деятельности, которые, по мнению, конкурсного управляющего, могли привести к банкротству должника. «На примере настоящего дела мы видим, что в споре разбирались суд первой инстанции, а также суды апелляционной и кассационной инстанций. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы дело было рассмотрено объективно и в полном объеме, что привело к необходимости уже самому Верховному Суду истребовать материалы и исследовать каждое имеющееся в них доказательство», – разъяснил Михаил Осипов. Он добавил, что ВС дал сигнал нижестоящим судам осуществлять более внимательное исследование всех обстоятельств дела индивидуально в отношении каждого ответчика и каждого эпизода его деятельности.

Адвокат АП г. Москвы, партнер ASTO Consulting Антон Сычев полагает, что необходимость вмешательства ВС в состоявшиеся по этому спору судебные акты связана с вопросом правильности определения судами юридического состава для привлечения к субсидиарной ответственности: «С этим нередко возникают сложности в правоприменительной практике, когда суды не в полном объеме устанавливают имеющие значение для дела обстоятельства и дают им неверную оценку».

Антон Сычев отметил, что субсидиарная ответственность в банкротстве – это не дополнительная «автоматическая» ответственность КДЛ на случай банкротства компании в связи с самим наличием у них такого статуса, а, как неоднократно указывал ВС, ответственность именно за создание ими такой ситуации, когда активы компании переходят в качественно иное банкротное состояние, при котором дальнейшая деятельность компании в какой-то момент становится невозможной. Из основных причин формирования такой ситуации должны быть исключены внешние объективные (рыночные) факторы, что связано с необходимостью работы с большим количеством субъективных категорий.

Адвокат указал, что в рассматриваемом случае ВС в очередной раз обратил внимание на то, что для привлечения к субсидиарной ответственности необходимо установить связь действий КДЛ с наступлением объективного банкротства через соотношение стоимостной оценки потерь от таких действий с масштабами деятельности компании. «Применительно к рассматриваемому делу для возложения на КДЛ бремени субсидиарной ответственности в размере более 8 млрд и с учетом оценки всей совокупности убыточных операций необходимо подтверждение причастности КДЛ к существенно значимым в соотношении с указанными цифрами обстоятельствам, иначе возникает перекос баланса прав и законных интересов не в пользу КДЛ, что и явилось основанием для вмешательства в эти судебные акты со стороны ВС», – разъяснил Антон Сычев.