Сохранение после приговора ареста имущества лиц, не связанных с осужденными, противоречит Конституции

Конституционный Суд признал неконституционность положений УПК, позволяющих после вступления приговора в законную силу сохранять в целях обеспечения гражданского иска арест, наложенный в рамках производства по уголовному делу на имущество лица, не являющегося обвиняемым

В комментарии «АГ» адвокат Виктор Кожанов, отметив актуальность для правоприменительной практики поставленного вопроса, выразил надежду, что при пересмотре дела суд детально исследует конкретные доказательства причастности имущества его доверительницы к преступной деятельности осужденных.

17 апреля Конституционный Суд вынес Постановление № 18-П/2019, в котором рассмотрел вопрос о возможности оставления под арестом после вынесения приговора имущества лиц, не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми или лицами, несущими по закону материальную ответственность за действия осужденных.

Обстоятельства дела

Согласно жалобе в КС (имеется у «АГ») Ирина Янмаева (Стребкова) приобрела квартиру у ЖСК «Равенство.Гарантия.Стабильность». Спустя два года она купила машину.

Постановлением Центрального районного суда г. Волгограда от 30 октября 2008 г. в рамках расследования уголовного дела, фигурантом которого Ирина Янмаева не являлась, в порядке ст. 115 УПК по ходатайству следователя СЧ ГСУ при ГУВД по Волгоградской области без ее участия был наложен арест на принадлежащие ей на праве собственности квартиру и автомобиль. Поводом для этого послужила информация следствия о том, что соучредитель и руководитель ЖСК «Равенство. Гарантия. Стабильность» Светлана Покасова «с целью сокрытия имущества, добытого преступным путем, часть недвижимости и транспортные средства передала» Янмаевой.

Стоит отметить, что на предварительном следствии имущество Янмаевой вещественным доказательством по делу, по правилам ст. 81 УПК, не признавалось.

Постановлением Центрального районного суда г. Волгограда от 7 ноября 2014 г. женщине было отказано в снятии ареста на имущество. По мнению суда, освобождение от ареста является преждевременным, и оценка доводам, указанным в заявлении, может быть дана только по итогам рассмотрения уголовного дела по существу судом первой инстанции. При этом срок ареста на имущество на предварительном следствии и на период рассмотрения уголовного дела по существу не устанавливался, промежуточных судебных постановлений о продлении ареста на имущество не выносилось, несмотря на признание Конституционным Судом положений ч. 3 и 9 ст. 115 УПК не соответствующими Конституции (Постановление КС от 21 октября 2014 г. № 25-П) и внесение изменений в соответствующую норму УПК.

Приговором Центрального районного суда г. Волгограда от 15 января 2015 г. несколько лиц были признаны виновными в хищении денежных средств пайщиков кооператива «Равенство. Гарантия. Стабильность» путем обмана и злоупотребления доверием. При этом арест с имущества Ирины Янмаевой как с не имеющего отношения к уголовному делу был снят.

Апелляционным приговором Волгоградского областного суда решение первой инстанции было отменено в части: на имущество женщины вновь был наложен арест до полного возмещения причиненного ущерба потерпевшим.

Не согласившись с апелляционным решением, Ирина Янмаева обратилась в кассационную инстанцию, однако в передаче жалобы ей было отказано. Оснований для ее принятия также не нашли судья ВС и заместитель председателя Суда.

Отказывая в передаче жалоб, суды, ссылаясь на положения п. 11 ч. 1 ст. 299 УПК, давали оценку только выводам, изложенным в постановлении Центрального районного суда г. Волгограда от 30 октября 2008 г. о наложении ареста на имущество Янмаевой на предварительном следствии, принятого в порядке ст. 115 УПК, поскольку в описательно-мотивировочной части апелляционного приговора доказательств, на которых основаны выводы суда о сохранении ареста на имущество, не приводилось.

Обращение в КС

В своей жалобе в Конституционный Суд Ирина Янмаева указала, что положения п. 8 ч. 1 ст. 73 УПК, предусматривающие при производстве по уголовному делу доказывание обстоятельств, подтверждающих, что имущество, подлежащее конфискации в соответствии со ст. 104.1 УК, получено в результате совершения преступления, как и положения п. 10.1 ч. 1 ст. 299 УПК, предусматривающие при постановлении приговора в обязательном порядке разрешать вопрос суду в совещательной комнате, доказано ли, что имущество, подлежащее конфискации, получено в результате совершения преступления, не предусматривают установления аналогичных обстоятельств и разрешения аналогичного вопроса в отношении имущества, находящегося у лиц, не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми или лицами, несущими по закону материальную ответственность за их действия.

По мнению заявительницы, это означает, что суды вправе при производстве по уголовному делу и постановлении приговора ограничиться только разрешением вопроса о том, как поступить с имуществом, на которое наложен арест для обеспечения исполнения наказания в виде штрафа и (или) для обеспечения гражданского иска или возможной конфискации, т.е. ограничиться вопросами определения дальнейшей судьбы этого имущества (п. 11 ч. 1 ст. 299 УПК).

При этом, указала Ирина Янмаева, поскольку ст. 307 УПК также не предусматривает обязательного содержания в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора доказательств, на которых основаны выводы суда о том, что имущество, не подлежащее конфискации, находящееся у лиц, не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми или лицами, несущими по закону материальную ответственность за их действия, получено в результате совершения преступления, то суды, соответственно, вправе не указывать в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора и эти доказательства.

В жалобе отмечается, что пробел в ч. 1 ст. 73 и ч. 1 ст. 299 УПК существенно ослабляет гарантии защиты конституционных прав и свобод лиц, не являющиеся подозреваемыми, обвиняемыми или лицами, несущими по закону материальную ответственность, что не может в полной мере отвечать конституционным требованиям обеспечения поддержания баланса между публично-правовыми и частноправовыми интересами, а потому пробельность в нормах приводит к нарушению конституционных гарантий охраны частной собственности и нарушению принципов равенства и верховенства закона.

Кроме того, норма ст. 307 УПК, так же как и ч. 1 ст. 73 и ч. 1 ст. 299 УПК, при обжаловании приговора в вышестоящих судебных инстанциях существенно усложняет таким лицам защиту их прав и законных интересов в том смысле, что приводить правильные доводы и представить необходимые доказательства добросовестности приобретения имущества приходится на обстоятельства причастности имущества к преступной деятельности обвиняемого, установленные не приговором суда, а постановлением о наложении ареста на имущество, принятого в порядке ст. 115 УПК.

В связи с этим Янмаева попросила признать не соответствующими Конституции ч. 1 ст. 73, ч. 1 ст. 299 и ст. 307 УПК.

КС признал нормы не соответствующими Конституции

Рассмотрев жалобу, Конституционный Суд указал, что в предмет доказывания по уголовному делу, в состав вопросов, разрешаемых судом при постановлении приговора, и в содержание описательно-мотивировочной части обвинительного приговора формально не включен вопрос о правовых основаниях использования имущества лица, не являющегося обвиняемым или лицом, несущим по закону материальную ответственность за его действия, для возмещения причиненного преступлением потерпевшему вреда, что
позволяет оставить вопрос об обоснованности ранее наложенного на имущество с этой целью ареста нерешенным, хотя суд – в силу специального указания УПК – обязан мотивировать свои выводы о доказанности оснований для конфискации имущества.

Более того, применительно к возможности сохранения после вступления приговора в законную силу ареста, наложенного на имущество лица, не являющегося обвиняемым или лицом, несущим по закону материальную ответственность за его действия, КС в Определении от 29 ноября 2012 г. № 2227-О отметил, что наложение ареста на имущество относится к мерам процессуального принуждения, применяемым в целях обеспечения установленного порядка уголовного судопроизводства, надлежащего исполнения приговора и в качестве таковой носит временный характер, а потому наложение ареста на имущество в целях обеспечения гражданского иска в уголовном деле не может выходить за временные рамки уголовно-процессуальных отношений, связанных с расследованием и разрешением уголовного дела.

Следовательно, ч. 9 ст. 115 УПК, устанавливающая, что арест на имущество отменяется на основании постановления, определения лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело, когда в применении этой меры отпадает необходимость, в системе действующего правового регулирования предполагает возможность сохранения этой меры лишь на период предварительного расследования и судебного разбирательства по уголовному делу, но не после окончания судебного разбирательства и вступления приговора в законную силу. Иное, как указал КС, приводило бы к подмене частноправовых механизмов разрешения споров о собственности уголовно-процессуальными средствами, причем выходящими за временные рамки уголовно-процессуальных отношений, а обеспечение исковых требований посредством сохранения ареста на имущество без процессуальных гарантий защиты прав собственника не отвечало бы Конституции, влекло бы бессрочное и не контролируемое судом ограничение его прав.

«Таким образом, сохранение ареста на имущество лица, не являющегося обвиняемым или лицом, несущим по закону материальную ответственность за его действия, в целях обеспечения гражданского иска после вступления приговора в законную силу означает несоразмерное и необоснованное умаление права собственности, не отвечает конституционным критериям справедливости и соразмерности ограничений прав и свобод, не обеспечивает гарантии охраны собственности законом, вытекающие из принципа неприкосновенности собственности, а также гарантии судебной защиты, а потому противоречит Конституции», – указал Суд.

Кроме того, он отметил, что ч. 2 ст. 309 УПК предусматривает возможность признания в приговоре суда за гражданским истцом права на удовлетворение гражданского иска и передачи вопроса о размере возмещения для разрешения в порядке гражданского судопроизводства. В связи с этим дальнейшее, после постановления приговора, производство по такому гражданскому иску также предполагает возможность обеспечения посредством наложения ареста на имущество. Однако арест не может произвольно применяться к имуществу лица, не являющегося обвиняемым или лицом, несущим по закону материальную ответственность за его действия.

КС указал, что, тем не менее необходимость достижения баланса прав и законных интересов такого лица, на имущество которого наложен арест, с одной стороны, и конституционно защищаемых прав потерпевших от преступлений, с другой стороны, не исключает правомочия федерального законодателя осуществлять правовое регулирование такого ареста для целей возмещения причиненного преступлением вреда, включая предоставление надлежащих процессуальных гарантий защиты прав лиц, у которых находится это имущество, и установление процедурных механизмов перевода ареста этого имущества из уголовного в гражданское (арбитражное) судопроизводство в случае признания в приговоре права на удовлетворение гражданского иска при обосновании в нем фактической принадлежности имущества лицу, признанному приговором виновным в совершении преступления.

Таким образом, Конституционный Суд постановил признать ч. 1 ст. 73, ч. 1 ст. 299 и ст. 307 УПК неконституционными. Кроме того, он указал на необходимость пересмотра дел заявительницы.

Комментарии адвокатов по делу

В комментарии «АГ» представитель заявительницы адвокат АК «Кожанов и партнеры» Виктор Кожанов выразил надежду, что при пересмотре дела суд детально исследует конкретные доказательства причастности имущества Ирины Янмаевой к преступной деятельности осужденных.

Кроме того, он отметил, что КС в постановлении не указал, что до внесения изменений в УПК судам в обязательном порядке было необходимо при производстве по уголовному делу устанавливать и доказывать обстоятельства, подтверждающие, что имущество, не подлежащее конфискации, находящееся у лиц, не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми или лицами, несущими по закону материальную ответственность за их действия, получено в результате совершения преступления.

«Вопрос для правоприменительной практики достаточно актуальный, поскольку лица, не являющиеся фигурантами уголовных дел, которые лишены процессуальных гарантий защиты собственности при производстве по уголовному делу, в большей степени лишались права собственности на основании лишь подозрений следственных органов. Суды не придавали должного значения уважению права собственности указанных лиц, используя пробельность закона формально переписывали в приговор выводы промежуточных судебных постановлений (о наложении и продлении ареста) о причастности имущества к преступной деятельности обвиняемых. По сути лицо, не являющееся подозреваемым и не несущим ответственность за их действия лишалось имущества на основе “сырых” доказательств, полученных следствием на начальной стадии предварительного следствия, а законодательство давало возможность судам произвольно не указывать при постановлении приговора обстоятельства причастности имущества этих лиц к преступной деятельности подозреваемых», – указал Виктор Кожанов.

Адвокат АП Владимирской области Максим Никонов отметил, что КС несколько сместил баланс в схеме «интересы потерпевших VS интересы собственников арестованного имущества» в сторону последних, а также повторил ранее высказанные им позиции. «Это хотя бы отчасти защитит права тех, кто является добросовестным приобретателем “токсичного” имущества, но должен ждать итогов многомесячного разбирательства по уголовному делу», – указал он.

Адвокат с сожалением отметил, что такие лица часто не защищены не только в случаях, аналогичных рассмотренному КС, но и в целом при аресте имущества. «Например, Владимирский областной суд оставил в силе арест доли обвиняемого в праве собственности на дачу, наложенный для обеспечения гражданского иска потерпевшей от мошенничества с причинением ущерба в значительном размере (ч. 2 ст. 159 УК РФ). Сособственниками этого деревенского дома были обвиняемый, его дядя и тетя. Последние не имели никакого отношения к действиям обвиняемого, имущество досталось им по наследству, а не в результате каких-либо преступных действий. Это имущество не использовалось и в других случаях, указанных в ч. 3 ст. 115 УПК. Арест доли обвиняемого привел фактически к аресту всего дома, поскольку его нельзя было ни продать, ни совершить с ним иные сделки. В результате из-за наложенного ареста были сорваны сделки по продаже этого дома, совершение которых позволило бы, в том числе возместить потерпевшему ущерб. Представляется, что такие ситуации также необходимо предусмотреть при регулировании вопросов, связанных с арестом имущества добросовестных приобретателей, оказавшихся родственниками или знакомыми обвиняемых по уголовным делам», – посчитал Максим Никонов.

Партнер АБ «ЗКС» Алексей Новиков отметил, что вопрос ареста имущества является одним из наиболее важных в уголовном производстве. Согласно духу закона, указал он, данная мера принуждения призвана защищать нарушенные в результате совершенного преступления права и интересы. Последствием ареста имущества являются правоотношения собственников такового и лиц, заявляющих право на него. По его мнению, государство должно гарантировать возмещение нанесенного ущерба, морального вреда и т.д.

«На практике часто встречаются ситуации, когда на этапе предварительного следствия арест накладывается на все установленное имущество, которое, по мнению следствия, имеет или может иметь отношение к подозреваемому, обвиняемому или к совершенному преступлению. При этом очень редко в материалах уголовного дела можно увидеть надлежащую оценку арестованного имущества или мотивированный и обоснованный арест имущества, находящегося в пользовании третьих лиц. Одним из факторов такого подхода является необдуманное, а порой слепое исполнение внутренних ведомственных приказов правоохранительных органов, обязывающих принимать незамедлительные меры к аресту имущества на начальных этапах предварительного следствия», – отметил Алексей Новиков.

Он указал, что так как снятие необоснованного или избыточного ареста с имущества грозит определенными негативными последствиями, уголовные дела так и направляются в суд с неразрешенным вопросом относительно арестованного имущества, вероятно, надеясь, что суд разберется сам. «Однако такую же позицию нередко занимает и сам суд, ссылаясь на уже вступившее в законную силу решение об аресте, вынесенное в установленные законом сроки по ходатайству и с согласия надлежащего и уполномоченного лица, оставляя решение без изменения», – подчеркнул Алексей Новиков.

Адвокат выразил надежду, что данное решение ляжет в основу положительной практики, обязывающей правоприменителя на каждом этапе производства по уголовному делу относиться к вопросу возмещения вреда и обеспечивать таковое самым тщательным образом, например своевременно и обоснованно принимать решения по аресту имущества, его сохранности и оценке, соблюдая права всех сторон по делу.