Павел Крашенинников о Нюрнбергском процессе

Павел Крашенинников. Фото: duma.gov.ru

В преддверии Дня Победы в Великой Отечественной войне «Право.ru» представляет публикацию, посвященную Нюрнбергскому процессу, из книги председателя комитета Госдумы по государственному строительству и законодательству Павла Крашенинникова «Заповеди советского права». В материале рассказывается об организации, проведении и результатах Нюрнбергского процесса, о его влиянии на международное право.

Как отмечает автор очерков, результаты Нюрнбергского процесса далеко превзошли цели, которые изначально ставились его организаторами. Благодаря процессу были вскрыты и широко освещены по всему миру масштабы нацистских преступлений, провозглашена непреходящая ценность мира. Стало очевидно, что государственный суверенитет не защищает от уголовного преследования за международные преступления ни политиков, ни высших чиновников. Нюрнбергский процесс стал качественным скачком в развитии международного права, а его юридические и моральные нормы прочно вошли в общественное сознание.

Книга «Заповеди советского права» посвящена советскому государству и праву с 1939 до 1961 года. Очерки охватывают три периода, отмеченных эпохальными событиями: Вторая мировая война, послевоенный период развития Советского Союза (с окончания войны и до смерти Сталина), а также третий период, границы которого определяются разоблачением культа личности Сталина, отказом от практики массовых репрессий и последующим выносом тела из Мавзолея Ленина на Красной площади. Рассматриваемые годы отмечены существенными изменениями в управлении государством: от мобилизационного управления обществом и экономикой до перехода социалистического государства на «мирные рельсы». Советское право менялось вместе со страной: динамично менялось законодательство, была преобразована судебная и правоохранительная система, под эти перемены подстраивались наука и образование, изменялось правосознание.

***

С разрешения правообладателя – издательства «Статут» – публикуем п. 4 и 5 гл. 4 «Право Победы» из книги «Заповеди советского права».

Примечание: данная публикация не содержит ссылки на первоисточники в силу специфики подачи материала, но все ссылки представлены в книге.

ЗАПОВЕДИ СОВЕТСКОГО ПРАВА

очерки о государстве и праве военного и послевоенного времени 1939 - 1961

Глава 4. ПРАВО ПОБЕДЫ

§ 4. Нюрнбергский процесс

Люди мира, на минуту встаньте!

Слушайте, слушайте:

Гудит со всех сторон –

Это раздается в Бухенвальде

Колокольный звон…

Сотни тысяч заживо сожжённых

Строятся, строятся

В шеренги кряду ряд.

Интернациональные колонны

С нами говорят…

(А. Соболев)

Когда исход Второй мировой войны стал очевиден, возник вопрос, как поступить с руководителями Третьего рейха. 30 октября 1943 г. Сталин, Рузвельт и Черчилль подписали совместную декларацию, в которой говорилось, что главные военные преступники «будут наказаны совместным решением правительств союзников».
Первоначально Великобритания и США склонялись к внесудебному решению этого вопроса. Черчилль и Рузвельт предлагали составить список 50 или 100 лиц, чья ответственность за руководство или санкционирование преступлений общепризнана и установлена самим фактом занимаемых ими постов и коих офицер в ранге генерала после удостоверения их личности распорядится расстрелять в течение часа.

Для Сталина такой подход был неприемлем как с политической, так и с личной точки зрения. Для него мало было уничтожить врага физически. Необходимо было уничтожить его политически и морально, покрыть его имя несмываемым позором. Чудовищные преступления германского нацизма были реальными и всем, особенно в СССР, очевидными. Сталин понимал, что ненависть советских людей к немецко-фашистским захватчикам была беспредельной. Суды над нацистами и их пособниками проходили на всей освобожденной территории и порой заканчивались публичными казнями. Для советских людей было важно разоблачить и навечно проклясть главных военных преступников в глазах мирового сообщества, показать ему, какое чудовище удалось победить и какие тяжелые раны получила советская страна в этой смертельной битве.

Дело было не только во внутренней повестке дня, но и в международной. Предстояло решить вопрос, на кого будет возложена ответственность за эту мировую катастрофу. Обвинить в развязывании Второй мировой войны исключительно Гитлера и его присных Сталин намеревался с помощью международного права и Международного военного трибунала.

Того же хотели Черчилль и Рузвельт, но, как это, на первый взгляд, ни странно, именно поэтому они изначально были против судебного разбирательства.

Сказывалось разное понимание права и, может быть, в то время последствий войны. Западные деятели верили в универсальные принципы права, применимые ко всем без исключения, в том числе и к ним, в реальную независимость суда, а потому, скорее всего, опасались, что на судебном процессе начнут выпадать «скелеты из шкафов» в виде потакания милитаризации Германии, Мюнхенского соглашения, неоказания помощи Польше, чрезмерно жестоких бомбардировок германских городов, не говоря уж о Хиросиме и Нагасаки. Они помнили негативный опыт Первой мировой войны, когда победители не смогли найти необходимую юридическую основу для суда над германскими лидерами . Опасались, видимо, и того, что подсудимые могут взять на вооружение тезис: «А судьи кто?»

Кроме того, в тот момент западные союзники еще не до конца осознавали масштаб преступлений гитлеровцев – правда о Холокосте, о лагерях смерти, о миллионах угнанных в рабство людей была еще не полностью известна.

Для большевиков с их этатистским определением права имени А.Я. Вышинского  право было лишь средством достижения их политических целей и массовой суггестии населения. Имея за плечами богатый опыт проведения показательных процессов, Сталин знал, как не допускать обсуждения щекотливых вопросов, и не обращал внимания на такие глупости. Тем более, что союзники в течение всей войны не допускали публичных дебатов о репрессиях сталинского режима против советских граждан, о катынском преступлении, массовых депортациях населения с присоединенных к СССР в 1939–1940 гг. территорий, которые могли нанести ущерб союзническим отношениям.

Еще 14 октября 1942 г. Народный комиссариат иностранных дел опубликовал коммюнике, в котором говорилось: «Советское правительство считает необходимым безотлагательное предание суду специального международного трибунала и наказание по всей строгости уголовного закона любого из главарей фашистской Германии, оказавшихся уже в процессе войны в руках властей государств, борющихся против гитлеровской Германии». Как мы уже упоминали, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 ноября 1942 г. была образована Чрезвычайная государственная комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников, которая собрала огромный материал о злодеяниях нацистов. Так что Сталин был хорошо оснащен для проведения такого процесса и продолжал настаивать на его осуществлении.

Первым слабину дал Рузвельт, у которого в стране главенствовал принцип «злодеев надо судить», а также было влиятельное еврейское лобби, требующего юридически обоснованного возмездия за Холокост. Он согласился судить гитлеровских главарей, но в то же время заявил, что «процедура суда не должна быть слишком юридической» и «при всех условиях на суд не должны быть допущены корреспонденты и фотографы». Черчилль держался до последнего, но в итоге все же был вынужден согласиться.

С 26 июня по 8 августа 1945 г. в Лондоне прошла конференция представителей СССР, США, Великобритании и Франции, выработавшая Соглашение и Устав Международного военного трибунала (МВТ). Советскую делегацию возглавлял заместитель председателя Верховного Суда СССР И.Т. Никитченко. Значительное влияние на подготовку Устава оказали уже имеющиеся советские исследования на эту тему. Так, член советской делегации на Лондонской конференции А.Н. Трайнин издал монографию «Уголовная ответственность гитлеровцев». По инициативе советской делегации решили готовить два документа – собственно соглашение о создании МВТ и его Устав.

Нелегко было совместить разные процессуальные системы права. Острые дебаты разгорелись по вопросу о преступном характере агрессивной войны. Наибольшие сложности возникли при разработке определения понятия «международное преступление». Кроме прочего представители Великобритании и США при поддержке французской делегации настаивали на следующих формулировках в определении этого понятия: «а) вторжение или угроза вторжения, или выступления в качестве зачинщика войны в других странах в нарушение договоров, соглашений или заверений между странами, или в нарушение международного права каким-либо другим путем» и «б) участие в общем плане или мероприятии, направленном к установлению господства над другими нациями. Этот план или мероприятие включало, или предполагало, или в достаточной мере было рассчитано на то, чтобы повлечь за собой использование незаконных средств для проведения его в жизнь». Причем глава американской делегации упорно настаивал на том, что определение преступных действий не должно зависеть от того, кто их совершил.

Такая постановка проблемы могла повлечь вопрос о финской войне, разделе Польши, присоединении Бессарабии и Прибалтийских республик. Поэтому советское руководство реагировало однозначно: «Мы считаем, что эти крайне неопределенные формулировки дают возможность признать международным преступлением и военные мероприятия, проводимые в качестве обороны против агрессии. Как известно, в ходе последней войны наши и англо-американские войска вторглись в Германию, что, однако, ни с какой точки зрения нельзя рассматривать как международное преступление. Мы считали бы возможным принять указанные пункты лишь при условии, если бы в них было включено ясное указание на то, что речь идет о фашистской агрессии».

В итоге удалось найти взаимоприемлемую формулу понятия «международное преступление», разбив ее на две фразы. В первой указывалось, что МВТ вправе судить и наказывать только тех лиц, которые, действуя в интересах европейских стран германо-итало-японской «оси», совершили следующие действия. Во второй – определялись, какие же действия являются преступными и влекут за собой индивидуальную ответственность. То есть юрисдикция МВТ распространялась исключительно на нацистов и их пособников, которые априори признавались виновными. Этим изящным решением были окончательно похоронены страхи руководителей союзников насчет «скелетов в шкафу».

Причем согласно Уставу МВТ для вынесения приговора и применения наказания не требовалось, чтобы совершенные подсудимыми преступления были предусмотрены уголовными законами в момент их совершения . Таким образом, норме римского права nullum crimen sine poena, nullum poena sine lege («нет преступления без наказания, нет наказания без закона») была дана весьма оригинальная трактовка. Как впоследствии пояснял в своей заключительной речи на Нюрнбергском процессе Р.А. Руденко, подсудимые «обвиняются в действиях, которые цивилизованное человечество и ранее признавало преступлениями... Законодательство всех цивилизованных народов предусматривает уголовную ответственность за убийства, истязания, насилия, грабежи и т.д. То обстоятельство, что эти преступления были организованы подсудимыми в превосходящих человеческое воображение размерах и в неслыханных по своей садистской жестокости формах, конечно, не исключает, а лишь многократно усиливает ответственность преступников».

8 августа 1945 г. между правительствами СССР, США, Великобритании и Франции было подписано Соглашение о создании Международного военного трибунала. 19 правительств Объединенных Наций присоединились к Соглашению, и 23 государства – участника ООН утвердили Устав международного военного трибунала.
В качестве члена МВТ от Советского Союза был назначен И.Т. Никитченко, главным обвинителем от СССР – прокурор Украины Р.А. Руденко. А.Я. Вышинский и члены возглавляемой им Комиссии  (прокурор СССР К.П. Горшенин, председатель Верховного Суда СССР И.Т. Голяков, нарком госбезопасности В.Н. Меркулов, его заместитель Б.З. Кобулов, глава армейской контрразведки «Смерш» В.С. Абакумов, нарком юстиции Н.М. Рычков) готовили директивы для советской делегации в Нюрнберге, подбирали обвинителей, переводчиков, связистов, шифровальщиков и других работников. Понятно, что все они проходили детальную проверку органами госбезопасности, которые, как водится, послали в Нюрнберг большой отряд наблюдателей, писавших отчеты и доносы на участников делегации, внося нервозность в их работу, и так требовавшую напряжения всех физических и моральных сил. Также на процесс направили журналистов, писателей, кинооператоров и других представителей средств массовой информации, освещавших впоследствии ход Суда народов.

21 ноября 1945 г. создали еще одну Комиссию, теперь уже в Нюрнберге, под председательством все того же Вышинского . Ее целью было «обеспечить всю необходимую помощь и содействие т.т. Никитченко и Руденко в их работе во время судебного процесса», а также «своевременно информировать советское правительство о ходе судебного процесса», представлять на предварительное рассмотрение предложения, требующие указание «инстанции».

Комиссия пыталась не только контролировать работу советской делегации, но и ход всего процесса в целом, требуя от Никитченко и Руденко просматривать в предварительном порядке все поступающие от других делегаций для предъявления суду документы и настаивать на том, чтобы они утверждались на Комитете обвинителей. «По каждому документу тт. Руденко и Никитченко обязаны давать заключение о его приемлемости или неприемлемости с точки зрения интересов СССР, в случае надобности не допускать передачи и оглашения на суде нежелательных документов». Находясь в меньшинстве, советская делегация пыталась назначить по одному обвинителю от Польши, Чехословакии и Югославии, которые бы выступали на процессе. Однако представители США и Великобритании категорически отвергли все эти попытки.

Нюрнбергский процесс начался 20 ноября 1945 г. и завершился 1 октября 1946 г. Адвокаты подсудимых в первый же день процесса попытались поставить под сомнения правомерность самого суда. Они утверждали, что предъявленные их подзащитным обвинения не значились ранее в международных актах и вменяются им в вину постфактум на базе послевоенного Соглашения и Устава, разработанных победителями. Трибунал, рассмотрев протест защиты, отклонил его и решил продолжить рассмотрение дела. Защита и обвинение предъявляли доказательства, ходатайствовали о вызове свидетелей, производили перекрестные допросы, выступали с речами. МВТ заслушал 33 свидетеля обвинения, перед ним, кроме 19 подсудимых, дал свидетельские показания 61 свидетель защиты. Еще 143 свидетеля защиты дали показания путем предоставления письменных ответов на опросные листы. 101 свидетель защиты дал показания перед уполномоченными Трибунала по делу преступных организаций. Кроме того, были представлены 1809 письменных показаний других свидетелей. Были представлены и шесть отчетов, резюмирующих огромное число других письменных показаний – 38 тыс. по делу СС, 10 тыс. – по делу СА, 7 тыс. – по делу СД, 3 тыс. – по делу Генерального штаба и ОКВ , 2 тыс. – по делу гестапо.

Тем не менее нашлись правовые «перфекционисты», предъявлявшие претензии к МВТ с точки зрения именно скрупулезного следования цивилизованному процессуальному праву. Так, Председательствующий судья на Нюрнбергском процессе по делу № 7 против немецких генералов  Чарльз Веннерштрам писал по возвращении с процесса: «Если бы я семь месяцев назад знал то, что я знаю сейчас, я бы никогда сюда не приехал. Очевидно, что победитель в какой бы то ни было войне не является лучшим судьей в деле о военных преступлениях… Несовместимым с американскими понятиями правосудия является то, что обвинение полагалось на самообвиняющие показания подсудимых, находившихся в заключении более чем два с половиной года и постоянно допрашивавшихся в отсутствии адвоката. Два с половиной года заключения – это уже само по себе является формой принуждения. Отсутствие права на апелляцию вызывает у меня горькое чувство того, что правосудию было указано на дверь» . Главный судья Верховного суда США Г.Ф. Стоун также выражал недовольство: «Джексон  упоен своей ролью в Нюрнбергском линче. Мне безразлично, что он делает с нацистами, но мне неприятно видеть его притязания на то, что он ведет судебные разбирательства согласно общему праву. Для меня с моими старомодными взглядами это чересчур ханжеское мошенничество».

Главные обвинители согласовали между собой распределение ответственности за четыре раздела обвинительного заключения. Американцы отвечали за представление доказательств по общему плану или заговору, британцы – по преступлениям против мира, французы – по военным преступлениям и преступлениям против человечности, совершенным в западных странах, советские обвинители – по аналогичным преступлениям в оккупированных восточноевропейских странах и областях СССР.

Все делегации договорились не допускать обсуждения на процессе вопросов, нежелательных с точки зрения стран-организаторов. 9 ноября 1945 г., еще до начала процесса, Комитет обвинителей принял решение не допускать политических выпадов со стороны подсудимых и защиты в адрес стран – учредителей МВТ, при необходимости прерывать выступления либо призывать к ответам по формуле «да или нет». Было решено составить перечень вопросов, которые не должны были обсуждаться на процессе . Советская делегация включила в этот перечень вопросы, связанные с общественно-политическим строем в СССР, его внешней политикой (вопросы о советско-германском пакте о ненападении 1939 г. и имеющие к нему отношение, о посещении Риббентропом Москвы и переговорах в ноябре 1940 г. в Берлине, Балканский вопрос, вопросы о советско-польских отношениях), а также вопросы, связанные с советскими Прибалтийскими республиками.

Преступления против человечности были четко определены в ст. 6 Устава МВТ следующим образом: «…убийства, истребление, порабощение, ссылка (депортация) и другие жестокости, совершенные в отношении гражданского населения до или во время войны, или преследования по политическим, расовым или религиозным мотивам в целях осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции Трибунала…»  (выделено нами. – П.К.).

Несмотря на обострение советско-западных отношений и начавшуюся «холодную войну», организаторы МВТ свято выполняли данные договоренности. Правда, от некоторых инвектив в адрес руководителей Третьего рейха руководству СССР должно было быть не по себе. Так, главный обвинитель со стороны США Роберт Джексон заявлял: «Прокравшись через дверь к власти, нацисты хлопнули этой дверью перед лицом всех других, кто мог пожелать войти в нее». Он же отмечал, что с целью сохранения монополии власти они совершили следующие преступления: искоренение оппозиции в любой форме, каждому, кто пытался высказывать недовольство, затыкали рот, поскольку законом считалось то, что нацисты называли законом; объявление изменой родине, наказуемой смертью, организации или поддержки какой-либо другой партии, кроме нацистской партии, введение столь двусмысленных законов, что они могли быть использованы для наказания почти всякого, даже невинного, поступка; создание специальных судов для того, чтобы судить за политические преступления, только члены партии назначались на должности судей, «письма к судьям» инструктировали марионеток-судей, какой «генеральной линии» им следовало придерживаться; отмена коллективных договоров, рабочие больше не имели права голоса по вопросам, касающимся условий труда, условия трудового договора диктовались уполномоченными по труду, назначавшимися Гитлером ; включение концентрационных лагерей, с одной стороны, в промышленность а с другой – в систему отправления правосудия и осуществления политических целей нацистов.

К тому же Джексон признавал косвенную ответственность других стран за ужасы Второй мировой войны: «Мы можем также признать, что мир не сумел найти политического или правового средства для того, чтобы противопоставить его как достойную и реальную замену войне. Мы не можем сослаться ни на этику, ни на мудрость ни одной из стран, в том числе моей собственной, перед лицом этих проблем». Для «непогрешимого» советского руководства такое признание было немыслимо – во всем виновата Германия.

Нюрнбергский процесс широко освещался в мировой прессе и привлек большое внимание общественности. Вскрывшиеся масштабы нацистских преступлений у многих не укладывались в голове, и они задавались вопросом: а в своем ли уме были эти люди?

Собственно, проверка подсудимых, обвиняемых в тяжких преступлениях, на вменяемость – рутинная практика любого цивилизованного судебного процесса. Поэтому перед началом процесса для проверки психического здоровья подсудимых были привлечены известные психиатры, которые были допущены к заключенным в любое время дня и ночи. То, что подсудимые вменяемы, для специалистов такого уровня было почти очевидно. Исключение составляли финансовый магнат Густав Крупп, который был уже давно недееспособен и нетранспортабелен и потому выведен из процесса. Рудольф Гесс пытался симулировать помешательство, а когда не получилось, объявил о полной потере памяти.

Некоторые психологи решили провести более углубленное исследование личностей подсудимых и обнаружили, что это люди с интеллектом не ниже среднего, правда, с почти полным отсутствием творческого потенциала. Никаких суперзлодейских качеств у нацистских преступников тесты не продемонстрировали. Один из исследователей – Дуглас Келли настолько был потрясен тем, что «личность нациста» не существует и все нацисты были обычными людьми и, следовательно, он сам как личность ничем не отличается, например, от Германа Геринга, что, судя по всему, долгое время мучился этим вопросом и в 1958 г. покончил жизнь самоубийством.

По-видимому, Келли, будучи практикующим врачом, не разделял ту теорию социальной психологии , согласно которой психология индивида определяется не столько его психофизиологическими свойствами, сколько его местом в системе общественных отношений. Тоталитарный социум, построенный по принципу мегамашины, когда каждый считает себя элементом государственного механизма, предназначенным исключительно для выполнения конкретных функций, коренным образом влияет на психику своих членов. В таком обществе гораздо удобнее безоговорочно подчиняться приказам начальства и не думать.

Гитлер и его ближайшие соратники, создавшие нацистскую мегамашину, несомненно были мощными социальными психологами. (Впрочем, как и Ленин , а потом Сталин, создавшие мегамашину советской империи.) Рядовые «винтики» тоталитарного государства были приучены механически, без размышления исполнять приказы, какими бы преступными они ни были. А в своем, так сказать, психофизиологическом измерении они были «нормальными» людьми, способными испытывать нежные чувства к своим близким, друзьям и знакомым. Тот же подсудимый Геринг в свое время спас некоторое количество евреев, которых он хорошо знал, от расправы, чем козырял на Нюрнбергском процессе .

Так что «вирус нацизма» надо было искать не в психике индивидов, а в устройстве нацистского государства и германского общества.

Собственно, обвинения, выдвинутые Нюрнбергским трибуналом против лидеров Третьего рейха, по сути, и заключались в создании ими мегамашины, основанной на идее расового превосходства, по разработанному плану (заговору), посредством которой и были совершены чудовищные военные преступления, а также преступления против мира и человечности теми, кто «обильно залил кровью обширные пространства земли, кто уничтожил миллионы невинных людей…». На скамье подсудимых находились идеологи мегамашины, политические и государственные руководители, создатели ее промышленной и военной мощи, бесчеловечных репрессивных органов, а также те, кого в наши дни называют пиарщиками, которые в течение долгих лет проповедовали доктрину, согласно которой славяне являются «низшей расой», а евреи «вообще не являются людьми».

Приговор, вынесенный МВТ лидерам нацистской Германии, хорошо известен. Нет смысла перечислять, кого казнили, кого посадили, а кого оправдали, поскольку, как сказал Р. Джексон, «на скамье подсудимых сидят морально сломленные люди, и их личная судьба не имеет большого значения для человечества. Но судебное разбирательство приобретает значение потому, что они представляют в своем лице зловещие силы, которые будут таиться в мире еще долго после того, как тела этих людей превратятся в прах».

И был удивительно прозорлив – рецидивы нацизма и расизма не раз возникали в последующие годы в разных странах. В 90-е годы не избежала их и Россия. Однако, в том числе и благодаря Нюрнбергу, все эти проявления так и остались маргинальными и были изжиты. Будем надеяться, что и в дальнейшем борьба с этой заразой будет успешной.

Несомненно, Нюрнбергский процесс был больше политическим процессом, облеченным в форму уголовного преследования. Однако его результаты в глобальном масштабе далеко превзошли цели, изначально ставившиеся его организаторами.

Во-первых, была вскрыта людоедская сущность нацизма и описан механизм практической реализации безумной идеи расового превосходства.

Во-вторых, была отвергнута доктрина, что суверенитет государства защищает политиков и высших чиновников от уголовного преследования за международные преступления, а преступные приказы защищают их исполнителей от ответственности.

В-третьих, были провозглашены преступность любой агрессивной войны и непреходящая ценность мира, после чего возникло широкое мировое антивоенное движение.

Наконец, Нюрнбергский процесс стал значительным шагом в развитии международного права, а его юридические и моральные нормы прочно вошли в общественное сознание. Особо следует отметить два новшества: во-первых, новая категория международных преступлений для немедленного применения в послевоенных международных трибуналах – «преступления против человечности»  и, во-вторых, универсальный правовой принцип прав человека, в соответствии с которым теперь следовало рассматривать эти преступления и который следовало инкорпорировать в новый международный правовой порядок, ознаменованный созданием Организации Объединенных Наций.

Конечно, сам по себе Нюрнбергский процесс не мог предотвратить имевшие место акты агрессии со стороны стран-победительниц в последующие годы, да и привлечь к ответственности их руководителей было нереально.

Советское руководство было в целом удовлетворено результатами работы Трибунала. Как писала газета «Правда», «нельзя не подчеркнуть, что вынесенный в Нюрнберге приговор над гитлеровскими душегубами будет оценен всеми честными людьми во всем мире положительно, ибо он справедливо и заслуженно покарал тягчайших преступников против мира и блага народов. Закончился суд истории. Впервые справедливая кара опустилась на головы организаторов и руководителей, поджигателей и исполнителей преступных планов агрессивной войны».

Вместе с тем на нацизм, объявленный мировым злом, советскому руководству удалось списать собственные грубые политические просчеты накануне войны, огромные человеческие и материальные потери.

В Советском Союзе Сталин был объявлен главным спасителем мира от чудища «немецкого фашизма», культ его личности перерос в обожествление. Возникла квазирелигия сталинизма. Адептов этой религии можно встретить и в наши дни.

§ 4. Заключение

Антагонизм между большевизмом и нацизмом был очевиден с самого начала. Одни хотели покончить с эксплуатацией человека человеком и принести мир и процветание всем трудящимся на земле на основе марксистско-ленинского учения. Другие мечтали установить диктатуру арийской расы для начала во всей Европе, а потом и в мире путем уничтожения евреев и покорения других народов. Гитлеровское руководство позиционировало себя в качестве главного борца с коммунизмом и провозглашало своей целью полное его искоренение. Руководство Советского Союза отвечало полной взаимностью «германскому фашизму». Столкновение двух мегамашин в исторической перспективе представлялось неизбежным.

Третий игрок на, так сказать, европейском поле – британо-французский союз – втайне рассчитывал на взаимное если не уничтожение, то заметное ослабление Германии и СССР в результате их столкновения, в то же время опасался их объединения против «свободного мира».

Руководство Советского Союза по аналогии с Первой мировой войной, приведшей к Великой русской революции, рассчитывало, что и Вторая мировая «империалистическая» война также приведет к социалистической революции если не во всей Европе, то в значительной ее части и надеялось либо вовсе остаться в стороне, либо вступить в войну как можно позже.

Со своей стороны Гитлер опасался объединения ведущих мировых держав с СССР против него.

В результате ряда стратегических ошибок и грубых просчетов как со стороны Лондона и Парижа, так и со стороны Москвы Гитлеру с началом Второй мировой войны удалось захватить большую часть Европы, включая Францию, после чего он напал на СССР.

Вторая мировая война проходила на территории Европы, Азии и Африки и в водах всех океанов. В ней участвовали граждане 62 государств из 73 существовавших на тот момент, в которых проживало 80% всего населения Земли. Однако очевидно, что исход войны решался на так называемом восточном фронте на территории СССР.

С момента вступления в войну советской мегамашине, и так основанной на мобилизационных началах, пришлось включить, выражаясь образно, мобилизационный турборежим, заключавшийся в передаче управления страной чрезвычайным органам, многократном увеличении численности армии, переводе практически всей экономики на военные рельсы, тотальной милитаризации труда, многократном усилении репрессий, смещении суггестивных практик в сторону национально-патриотической риторики.

Ожесточенный характер войны, потребовавший огромной жертвенности со стороны советских людей, мощный потенциал противостоявшей нацистской мегамашины вкупе с расточительством людских и материальных ресурсов, характерным для военной и гражданской бюрократии СССР, послужили причиной огромных потерь армии и населения, разрушения многих городов и населенных пунктов на территории страны. Цена победы оказалась неимоверно высока.

Став одним из главных победителей во Второй мировой войне, большевистское руководство заметно приблизилось к целям, которое оно ставило накануне войны. Заметно расширилась территория Советского Союза. Возникла мировая система социализма (МСС), в которую поначалу вошли страны Восточной и Центральной Европы. В начале 50-х годов в них были созданы тоталитарные государства коммунистического типа, во главе которых стояли руководители, безраздельно преданные делу коммунизма и лично «вождю всех времен и народов». Гарантом прочности коммунистических режимов была Советская Армия, части которой продолжали находиться на территории всех восточноевропейских стран, кроме Югославии и Албании.

Мечту о Советском Союзе «республик этак из тридцати-сорока» осуществлять не стали, предпочтя иметь своих сателлитов в качестве равноправных членов мирового сообщества. Все «страны народной демократии», как и западные территории СССР, подверглись советизации. В 1948 г. к МСС присоединилась Северная Корея, в 1949 г. – коммунистический Китай, затем и страны Юго-Восточной Азии (Вьетнам, Лаос и Камбоджа).

Международный авторитет СССР после войны значительно вырос. Он стал одним из основателей ООН и получил право вето в Совете Безопасности. Подвигом советского народа восхищались люди во всем мире, узнавшие о людоедской сущности фашизма и его прагматичной жестокости, в том числе и из материалов Нюрнбергского процесса.

Этот процесс состоялся по настоянию Сталина. Рузвельт и Черчилль имели несколько отличное представление о праве и опасались превращения судебного разбирательства в политическое действо.

Европа даже сразу после войны не прочувствовала весь ужас нацизма. Поэтому власти Великобритании первоначально не очень понимали, для чего это нужно. Первоначальная позиция Черчилля, кратко выражаясь, была следующей: понятно, что надо было расстрелять сотню генералов, а Гитлера, как гангстера, казнить на электрическом стуле, но процесс – это уже слишком. Кроме того, у нас рыльце тоже в пушку.

США это было более интересно и с точки зрения американской демократии: «злодеев надо судить». Эйзенхауэр (будущий президент США) после посещения ряда концентрационных лагерей был в шоке от увиденного и заявил, что об этом должно знать все человечество.

У СССР были веские причины для проведения Международного военного трибунала:
во-первых, самая пострадавшая страна;
во-вторых, надо было показать, что и у кого мы выиграли;
в-третьих, заслуженное наказание главарей нацистов, их смерть должны принести некое удовлетворение советскому обществу;
в-четвертых, у СССР был колоссальный опыт проведения таких процессов и их освещения, подачи для населения.

В итоге все сошлись на том, что суду быть. При этом договорились обойти при этом щекотливые вопросы, при необходимости прерывать выступления либо призывать к ответам по формуле «да или нет».

Усилиями правоведов четырех стран-победительниц удалось сделать из процесса не просто акт мести поверженному врагу, но подробный анализ истоков нацизма и масштаба его преступлений против мира и человечности. Это было важно для всего мира, но особенно для немецкого народа, оболваненного нацистской пропагандой.

Однако многие юристы, особенно представители англосаксонской системы права, не были удовлетворены прежде всего «полупроводниковым» характером процесса, предполагавшим расследование исключительно преступлений нацистской Германии и не касавшимся похожих деяний других государств. Основной пафос обвинений в адрес нацистского руководства состоял в создании тоталитарного государства как орудия осуществления неслыханных преступлений. Но и СССР представлял собой вовсе не образец демократии.

Понятно, что победителей не судят. К тому же Советский Союз на момент окончания войны имел крупнейшую армию в мире и мощную оборонную промышленность. Как главный победитель нацизма и наиболее потерпевший от него, СССР претендовал на большую роль в решении вопросов послевоенного устройства, особенно в Европе и Азии. Западные страны опасались дальнейшего продолжения экспансии коммунизма.

Особенно это не нравилось убежденному антикоммунисту У. Черчиллю, который, уже не будучи главой Великобритании, в качестве частного лица выступил 5 марта 1946 г. со своей знаменитой фултонской речью . В ней он призвал США, как единственную на тот момент сверхдержаву, обладающую ядерным оружием, вместе с другими «англоязычными народами» противостоять мегамашине советской империи, которая старается достичь «тоталитарного контроля» «от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике», да и вообще во всем мире. Эта речь резко обострила отношения СССР со своими союзниками по Второй мировой войне.

Работы над атомным проектом в СССР были начаты еще в 1942 г. распоряжением ГКО СССР от 28 сентября 1942 г. № ГКО-2352сс «Об организации работ по урану». 

После использования США ядерного оружия в Хиросиме и Нагасаки постановлением ГКО  был учрежден комитет под руководством Л.П. Берии для создания в сжатые сроки ядерного оружия с целью поддержания паритета между СССР и США. Не без помощи разведки и некоторых американских физиков-ядерщиков, а также пленных немецких ученых эта цель была достигнута. 29 августа 1949 г. было осуществлено первое испытание советской атомной бомбы.

СССР стал второй сверхдержавой. Советская империя достигла пика своего могущества. Началось соревнование двух систем – социалистической и капиталистической, сопровождавшееся развязыванием «холодной войны» и гонкой вооружений. Возникли два противоборствующих военно-политических блока – НАТО и Организация Варшавского договора.

Однако если для Запада это соревнование запустило процесс перехода в новую фазу социально-экономического развития – посткапиталистическую, или постиндустриальную, основанную на альтернативной нацизму и коммунизму идеологии – учении о правах человека, то СССР со своими сателлитами так и остался в фазе госкапитализма, да еще с архаичной деспотической системой управления.

Тем временем война привела к заметным изменениям в советском обществе. Не только существенно сократилось население, но и резко увеличился процент городского населения  за счет привлечения сельских жителей к работе на оборонных и других предприятиях. А это означало неуклонный сдвиг доминировавшей крестьянской культуры населения к городской. Собственно, процесс урбанизации происходил в СССР все годы его существования и был обусловлен объективными причинами.

Сталин, будучи персональным воплощением мегамашины, если не понимал, то чувствовал, что эти процессы естественным образом ведут к обуржуазиванию сознания населения с его тягой к свободам и правам человека, что для мегамашины смерти подобно. Кроме того, Победа заметно повысила самооценку советских людей, что не способствовало их самовосприятию в качестве послушных винтиков государственной машины. Не случайно руководство страны всячески препятствовало созданию общественных организаций участников Великой Отечественной войны. Да и День Победы как красный день календаря постоянно стал отмечаться только в год 20-летия Победы – начиная с 9 мая 1965 г.

Необходимо было принять превентивные меры, чтобы не допустить проникновение «буржуазной заразы» в умы советских граждан.

Первым делом был опущен «железный занавес», т.е. сведены к минимуму контакты советских граждан с иностранцами. Затем был резко усилен идеологический контроль, прежде всего над основным источником свободомыслия – интеллигенцией. Прокатилась волна партийных постановлений о «неправильных» произведениях искусства.

Идеологические репрессии проникли и в науку. В тот период существовал своеобразный ритуал – творческие дискуссии по философии, языкознанию, политэкономии, истории, биологии, во время которых советское руководство навязывало свои, в большинстве своем антинаучные воззрения. Возобновились гонения на генетиков классической школы («вейсманистов-морганистов»), начатое еще в конце 30-х годов . Появились публикации о вреде кибернетики как науки об управлении.

Вновь стал раскручиваться маховик репрессий. Был разгромлен Еврейский антифашистский комитет, организованный НКВД в 1942 г.  

Сталиным было инициировано «дело врачей-вредителей» , носящее ярко выраженный антисемитский характер, сопровождавшееся таким накалом истерии, что люди стали бояться обращаться за медицинской помощью.

Однако наибольшая тяжесть репрессий традиционно выпала на долю партийной и советской бюрократии. Собственно, Сталин использовал репрессии прежде всего как орудие ограждения собственной единоличной власти от ее размывания бюрократическим «болотом», как способ постоянной ротации кадров, отправляя кого на другую должность, а кого в мир иной.

Наиболее масштабным актом репрессий на тот момент стало так называемое Ленинградское дело 1949–1952 гг. Сталин заподозрил руководителей Ленинградского обкома ВКП(б) в том, что они намеревались создать Российскую коммунистическую партию в противовес Всесоюзной и начать противостояние с ЦК ВКП(б). Жертвами этого целиком сфальсифицированного дела стали все руководители ленинградских областных, городских и районных организаций ВКП(б), а также почти все советские и государственные деятели, которые после войны были выдвинуты из Ленинграда на руководящую работу.

Ради расправы с фигурантами «Ленинградского дела» («ждановцами») в УК была возвращена смертная казнь, отмененная в 1947 г. Всего было осуждено 214 человек, из них 69 человек основных обвиняемых и 145 человек из числа их близких и дальних родственников. Кроме того, два человека умерли в тюрьме до суда. 23 человека были осуждены Военной коллегией к высшей мере наказания – расстрелу. При этом Военной коллегией Верховного Суда СССР осуждено 54 человека, а остальные осуждены Особым совещанием МГБ.

Существует популярная версия, что Сталин в конце 40-х затеял полную перетряску своего ближайшего окружения. Он стал косо поглядывать на Молотова, Ворошилова, Маленкова, Кагановича, Берию, Хрущёва. Иосиф Виссарионович ради сохранения абсолютной личной власти уничтожал потенциальных врагов, полагая, что уничтожить их, когда они станут действительными врагами, будет трудно, если не невозможно. После XIX съезда КПСС (5–14 октября 1952 г.), во время первого организационного пленума нового ЦК, Сталин обвинил Молотова в шпионаже в пользу Америки и Ворошилова в шпионаже в пользу Англии, а их жены-еврейки по тем же обвинениям уже сидели в подвалах Лубянки. Так называемое «Мингрельское дело»  было направлено против Берии.

Время и ее часовщик – смерть остановили новый виток расправ. Смерть «вождя всех времен и народов» 5 марта 1953 г. безусловно стала переломным моментом в истории мегамашины советской империи.