ЕСПЧ подтвердил, что лишение родительских прав со ссылкой на пассивное поведение родителя допустимо

Однако двое судей подход большинства не поддержали, они полагают, что такая суровая мера может применяться, только если родитель представляет реальную угрозу для ребенка

Представитель заявителя в комментарии «АГ» обратил внимание на то, что ЕСПЧ вынес постановление уже после совершеннолетия ребенка, в отношении которого тот был лишен родительских прав. Одна из экспертов указала, что это дело в очередной раз продемонстрировало несовершенство российского семейного законодательства, о котором уже говорил Европейский Суд. Вторая полагает, что данное постановление наглядно иллюстрирует разницу между ролью биологического родителя и ролью человека, участвующего в жизни ребенка.

Европейский Суд опубликовал Постановление по делу «Илья Ляпин против России», в котором рассмотрел вопрос о правомерности лишения родительских прав отца, который не смог доказать, что принимал участие в воспитании и содержании своего сына.

Лишение родительских прав

В марте 2011 г., через 8 лет после расторжения брака с Ильей Ляпиным, его бывшая супруга А. потребовала лишить мужчину родительских прав. Женщина утверждала, что он не участвует в воспитании их сына В., не помогает мальчику финансово. По ее словам, ни она, ни сын после развода не видели Илью Ляпина. В том же исковом заявлении А. рассказала, что с 2004 г. живет с М., сейчас они в браке, имеют общего сына Е. По ее словам, именно этого мужчину В. считает своим отцом, хотя и знает, что его биологический отец – Илья Ляпин. Женщина пояснила, что у В. и Е. тесные отношения и ее старший сын огорчен тем, что у него другая фамилия и отчество. А. также сообщила суду, что ее нынешний муж готов усыновить В.

Илья Ляпин подал встречный иск об определении порядка общения с ребенком. Он пояснил, что изначально согласился не вмешиваться в воспитание своего сына и не беспокоить его, потому что об этом просила А. В частности, А. объясняла такую необходимость тем, что В. нужно адаптироваться к жизни в семье с ее новым мужем. Мужчина решил, что сыну так будет лучше, и выполнял свое обещание. По словам Ильи Ляпина, отношения с бывшей женой были сложными, поэтому договориться о встречах с сыном возможности не было. Именно поэтому и был заявлен встречный иск.

Октябрьский районный суд г. Архангельска, который рассматривал это дело, назначил экспертизу детско-родительских отношений. Илья Ляпин ходатайствовал о переносе экспертизы, поскольку не мог встретиться с экспертом из-за болезни. Однако суд отклонил его просьбу. В разговоре с психологами В. упомянул, что живет с мамой, папой и братом. Мальчик рассказал, что знает о существовании своего «другого папы», но не помнит этого человека и общаться с ним не хочет. В. заявил, что видел этого «папу» в апреле 2011 г. и эта встреча ему не понравилась – ребенок боялся, что Илья Ляпин его похитит.

Ш., знакомая Илья Ляпина, рассказала суду, что в апреле 2011 г. они с Ильей Ляпиным встретили В. в супермаркете. Мужчина сказал, что этот мальчик его сын. Ш. подошла к ребенку, тот охотно общался с ней. Но, когда Илья Ляпин присоединился к разговору и сообщил мальчику, что является его отцом, В. перестал улыбаться и сказал, что ему нужно домой. Ш. уверена, что мальчик своего отца не узнал.

Октябрьский районный суд заметил, что Илья Ляпин заявил о том, что бывшая жена мешает общаться с сыном, только после того как женщина подала иск о лишении его родительских прав. Проанализировав доказательства, первая инстанция пришла к выводу, что мужчина не участвовал в воспитании ребенка и лишь иногда оказывал ему финансовую поддержку. Экспертиза детско-родительских отношений подтвердила, что Илья Ляпин для В. – чужой человек. Лишая мужчину родительских прав, суд заметил, что, по сути, тот сам отказался от своего права на участие в воспитании сына.

Илья Ляпин попытался добиться отмены решения в вышестоящих инстанциях, однако сделать это не удалось. В начале 2012 г. М. усыновил В.

Доводы сторон в ЕСПЧ

В ноябре 2011 г. Илья Ляпин подал жалобу в Европейский Суд. Заявитель настаивал на том, что к нему была применена излишне радикальная мера, которая нарушила право на уважение семейной жизни (ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод).

Мужчина говорил, что никогда не уклонялся от своих родительских обязанностей, а лишь хотел дать сыну возможность привыкнуть к жизни с отчимом. По словам Ильи Ляпина, он помогал ребенку финансово, но доказательства этого не хранил, потому что не думал, что они пригодятся. Заявитель также указывал, что экспертиза детско-родительских отношений была проведена без его участия, психологи выслушали только ребенка, который мог находиться под влиянием матери. При этом суд общаться с мальчиком не стал.

Российское правительство настаивало на объективности подхода национальных судов. По его мнению, Илья Ляпин по своей воле не общался с сыном, а значит, мог быть лишен родительских прав с учетом иных обстоятельств этого дела.

ЕСПЧ поддержал государство

Европейский Суд заметил, что ребенок провел с биологическим отцом первые два года своей жизни. Когда было принято решение лишить заявителя родительских прав, тот не жил с ребенком в течение 8 лет и не общался с ним 7 лет. При этом, подчеркнул ЕСПЧ, Илья Ляпин не пытался возобновить общение с сыном до того, как бывшая жена потребовала лишить его родительских прав.

Суд посчитал аргументы заявителя противоречивыми. Так, Илья Ляпин говорил, что воздерживался от общения с сыном, чтобы тот мог привыкнуть к жизни с новым мужем матери. И в тоже время утверждал, что А. препятствовала такому общению. Однако, заметил ЕСПЧ, в любом случае ни один из этих аргументов не является убедительным.

Если заявитель действительно хотел дать сыну время привыкнуть к отчиму, то непонятно, почему этот период длился целых 7 лет. Илья Ляпин мог и должен был понять, что это слишком большой срок, за который связь биологического отца с ребенком ослабнет или даже полностью разорвется, уверен ЕСПЧ. Вслед за национальными судами Европейский Суд пришел к выводу, что длительное бездействие заявителя привело тому, что его отношения с сыном были разорваны.

По мнению Суда, крайне важно учитывать существующие семейные связи между супругами и детьми, о которых они заботятся. В данном случае В. очевидно считал своим отцом М. и хотел быть его сыном, решил Суд. Если ребенок долгое время проживает не с биологическим родителем, интерес такого ребенка в том, чтобы его фактическая семья не изменилась. И этот интерес важнее, чем право родителя на воссоединение со своим ребенком, подчеркнул ЕСПЧ.

Национальные суды правильно оценили сложившуюся ситуацию, а процесс принятия ими решений был справедливым и предоставил заявителю необходимую защиту его прав, гарантированных ст. 8 Конвенции, решил ЕСПЧ. Пятью голосами против двух Европейский Суд признал, что права Илья Ляпина нарушены не были.

Судья от Испании Мария Элосеги, проголосовавшая за отсутствие нарушений, рассказала о причинах своего решения в совпадающем мнении. Как указано в нем, ключевым для Марии Элосеги был вопрос о том, что для усыновления ребенка его «действующего» родителя необходимо лишить родительских прав. При этом М. фактически был отцом В. Отсутствие детско-родительских отношений между В. и Ильей Ляпиным стало результатом бездействия последнего, подчеркнула она.

Двое судей посчитали право заявителя нарушенным

Судьи Георгиос Сергидес (Кипр) и Лоррейн Шембри Орланд (Мальта) не согласились с большинством и подготовили особые мнения по данному постановлению. Эти судьи полагают, что право Ильи Ляпина на уважение семейной жизни было нарушено.

Так, Георгиос Сергидес подчеркнул, что отношения между родителями и детьми и вытекающие из них права не могут утратить свою актуальность. Всякий раз, когда есть надежда на восстановление отношений между родителем и ребенком, власти должны содействовать этому, убежден он.

Судья отметил, что суд может лишить человека родительских прав только в том случае, если такое лицо представляет реальную угрозу для своего ребенка. Простого бездействия родителя недостаточно для столь кардинального решения, уверен он. Судья заметил, что к разрыву связи между В. и заявителем могло привести не только бездействие последнего, но и «психологические манипуляции» со стороны матери. Однако даже если А. ни при чем, бездействия Ильи Ляпина недостаточно для того, чтобы лишить его родительских прав, считает Георгиос Сергидес. Особенно с учетом того, что заявитель настойчиво говорил о своем желании восстановить отношения с сыном.

Он подчеркнул, что решения российских судов основывались лишь на пассивном поведении отца. Риски для жизни, здоровья и психики ребенка не оценивались. Судья не отрицает, что за 7 лет разлуки с биологическим отцом у В. образовались прочные семейные связи с матерью, отчимом и сводным братом. Можно предположить, что ребенку следует жить именно с ними, но из всего этого не следует, что биологический отец не вправе общаться со своим ребенком, подчеркнул кипрский судья. При этом, заметил он, российский судья не стал непосредственно общаться с В., чтобы понять истинные взгляды мальчика и проверить, не находится ли он под влиянием матери.

Кроме того, уверен Георгиос Сергидес, сама по себе продолжительность разлуки не исключает возможность восстановления детско-родительской связи. В обоснование этого довода судья сослался на дело «Mandet c. France», в котором 11 лет бездействия биологического отца не рассматривались Судом как исключительное обстоятельство, препятствующее признанию родительских прав. Вместо этого ЕСПЧ признал потенциальную выгоду будущих детско-родительских отношений. Аналогично и в деле Ильи Ляпина восстановление связи с ним дало бы ребенку возможность приобрести, а не потерять, подчеркнул судья.

Он также акцентировал внимание на том, что запрет на общение с ребенком недопустимо использовать как наказание для родителя. Кажется, национальные суды приняли во внимание только желание матери и ее нового мужа прервать связь с биологическим отцом, считает Георгиос Сергидес. Процесс лишения родительских прав был инициирован только для последующего усыновления В. отчимом, уверен он.

По его мнению, негибкость и грубость российской системы семейного права не позволили российскому суду принять решение, при котором один из родителей участвовал в отдельных аспектах воспитания ребенка, а второй занимал бы в жизни мальчика более значимое место. По той же причине национальный суд не смог поддержать принципы эффективности и пропорциональности при рассмотрении вопроса об участии обоих родителей в различных аспектах потребностей своего ребенка ради его наилучших интересов.

Георгиос Сергидес напомнил, что в делах «Назаренко против России» и «В.Д. и другие против России» ЕСПЧ говорил о негибкости российского семейного права. В тех спорах речь шла о праве опекуна общаться с ребенком, который вернулся к своему биологическому родителю. В этом же деле негибкость российского семейного права еще более поразительна, поскольку не позволяет биологическому родителю общаться со своим ребенком, заключил судья.

Судья от Мальты Лоррейн Шембри Орланд также полагает, что если решение объясняется необходимостью защитить ребенка от опасности, то такая опасность должна быть установлена.

С ее точки зрения, экспертиза детско-родительских отношений, проведенная без Ильи Ляпина, была односторонней и зависела от заявлений ребенка, которого, в отличие от его отца, психологи выслушали. Право ребенка выражать свое мнение хотя и является важным доказательством в таких делах, само по себе не может предопределять исход дела, особенно в тех случаях, когда речь идет о разрыве отношений между этим ребенком и его родителем, считает мальтийский судья.

Лоррейн Шембри Орланд уверена, что российский суд не мог всесторонне оценить отношения Ильи Ляпина и В. еще и потому, что до принятия окончательного решения не позволил отцу видеться с сыном. Суд вообще не видел их вместе, подчеркнула она. При этом общение заявителя с ребенком помогло бы найти баланс в этом деле и не разрывать семейные узы тогда, когда для ребенка нет рисков. Без такой оценки и в отсутствие информации о каких-либо опасностях общения с биологическим отцом принятие решения о лишении родительских прав недопустимо, заключила она.

Комментарий представителя

Интересы Ильи Ляпина в Европейском Суде представлял адвокат АП Санкт-Петербурга Станислав Дроботов. По его словам, основным аргументом был общий подход как российского законодательства и судебной практики, так и ЕСПЧ, согласно которому лишение родительских прав – это исключительная мера. Для ее применения необходимы веские основания, такие как угроза физическому или психическому здоровью ребенка.

«К сожалению, все рассуждения высокого суда связаны лишь с якобы установленным семилетним бездействием отца. В действительности мы излагали более широкую позицию, которая, однако, не нашла своего отражения в постановлении», – заметил адвокат. При этом, подчеркнул он, Суд не пояснил, почему счел бездействие Ильи Ляпина установленным. «Да не было никакого семилетнего бездействия. Просто никто в здравом уме не носит на лбу видеокамеру, фиксирующую каждый шаг и каждое слово, каждый разговор и каждый взгляд», – возмутился Станислав Дроботов.

Кроме того, добавил он, суд не воспринял то, что в период рассмотрения дела в российском суде свекор истицы занимал должность судьи Архангельского областного суда: «Суда кассационной инстанции по отношению к тому, в котором рассматривалось дело. Впоследствии он стал председателем коллегии». Само же дело инициировано после назначения нового мужа истицы на должность помощника прокурора одного из районов Архангельска, рассказал адвокат.

«Мы не утверждаем, что эти родственные связи сами по себе достаточны, чтобы заявлять о несправедливости и предвзятости судебного разбирательства, формальных оснований для отвода судье или прокурору не было. Судьи и прокуроры – тоже люди, у них есть родственники. Но эти обстоятельства должны были подтолкнуть к тому, чтобы отнестись более строго к процедуре, которая проводилась в не самом большом российском городе», – заметил Станислав Дроботов.

По его мнению, заслуживает внимания и срок, в течение которого Суд рассматривал дело: «Жалоба была подана в 2011 г., постановление по ней принято почти через 9 лет. При рассмотрении дела в районном суде ребенку было 10 лет, на момент вынесения решения ЕСПЧ он уже достиг совершеннолетия».

Эксперты по-разному оценили позицию Суда

Адвокат, партнер КА г. Москвы № 5 Татьяна Сустина полагает, что случай Ильи Ляпина для российской судебной практики достаточно редкий: «Суды не лишают родительских прав, даже когда имеются более серьезные основания, чем пассивное поведение отца и его отсутствие в жизни ребенка. Основной мотив для применения столь крайней меры к Илье Ляпину, как мне кажется, – его косвенное согласие на это. А именно то, что он не был против усыновления ребенка новым мужем своей бывшей жены».

Однако манипуляции мнением ребенка со стороны матери, отсутствие иска об алиментах на протяжении всего срока раздельного проживания, осведомленности ребенка о биологическом отце, отсутствие вреда для ребенка – все то, что в ином случае рассматривалось бы как обстоятельства, требующие тщательного анализа, – в случае с Ляпиным фактически остались за пределами оценки ввиду выраженного им мнения, указала эксперт.

«Визируя российские судебные акты, Европейский Суд в очередной раз поставил в вину заявителю его пассивное поведение. Однако я с выводами ЕСПЧ не согласна и поддерживаю изложенные судьями особые мнения. Полагаю, что – учитывая мнение самого отца – нарушения ст. 8 в части лишения родительских прав действительно не было, однако отказ во встречных требованиях о порядке общения с ребенком в очередной раз демонстрирует несовершенство семейного законодательства, установленное еще в деле “Назаренко против России”. Правда, в данном случае логика должна быть обратной», – считает Татьяна Сустина.

Уважение семейной жизни требует, чтобы биологическая и социальная реальность превалировали над правовой презумпцией отцовства. Соответственно, по аналогии наличие юридического отцовства нового мужа не должно рассматриваться как умаление самой возможности возобновления семейной связи между ребенком и биологическим отцом при отсутствии вреда от такого общения, подчеркнула адвокат. «Намерение, пусть и запоздалое, возобновить связь должно приветствоваться, а мнение ребенка учитываться при определении порядка и продолжительности такого общения. Отсутствие же в российском праве юридической возможности лишенному родительских прав родителю восстановить родительские права в отношении уже усыновленного ребенка в совокупности с отсутствием правового инструмента на общение с ребенком образуют нарушение права Ляпина на эффективное средство правовой защиты, вмешательство в семейную жизнь и в итоге приводят к несправедливому судебному разбирательству», – считает Татьяна Сустина.

Возможно, вывод Европейского Суда можно было бы изменить, если перевести фокус обращения с удовлетворения основных требований на отказ в удовлетворении встречного иска, предположила она.

Адвокат, партнер КА Pen & Paper Екатерина Тягай отметила, что дело Ильи Ляпина интересно прежде всего тем, что в нем в очередной раз поднимаются два фундаментальных вопроса: о неразрывной связи родительских прав с родительскими обязанностями и о том, что лишение родительских прав носит характер крайней меры, которой должны предшествовать определенные промежуточные шаги, позволяющие сохранить отношения между родителями и детьми.

«Очевидно, что действия Ляпина по защите своих родительских прав носили ответный характер и были инициированы только после того, как мать, защищая интересы ребенка и семьи в целом, выразила желание привести юридический статус отношений между отцом и ребенком в соответствие с фактической ситуацией. Отношение к родительским правам как к данности, которая не может измениться, даже если пренебрегать родительскими обязанностями и уклоняться от их исполнения, – очень неприятный элемент распространенного поведенческого паттерна, в основе которого идея “ты мне должен, потому что я подарил тебе жизнь”. Это дело довольно наглядно иллюстрирует разницу между ролью биологического отца и ролью человека, участвующего в жизни ребенка, его воспитании и поддержке», – подчеркнула эксперт.

Выраженные в особых мнениях гуманитарные идеи о сохранении семьи во всех случаях, когда это возможно, вызывают глубокое уважение, согласилась она. «Но нельзя при этом не отметить, что общению ребенка с отцом в данной конкретной ситуации, исходя из обстоятельств дела, препятствовали не мать или ее новый муж и даже не изнурительные судебные тяжбы, в которых Ляпин “бился” за это право. Дело в его собственном последовательном бездействии и в части реализации тех прав, которых он долгие годы не был лишен, и в части исполнения прямо возложенных на него все это время родительских обязанностей, в том числе по содержанию ребенка», – полагает Екатерина Тягай.

Крайняя мера, примененная в данном случае, была необходима еще и потому, что именно она позволила полноценно оформить отношения ребенка с тем отцом, который фактически осуществлял родительские права и выполнял родительские обязанности все это время в отношении всех детей в данной семье, заключила она.