КС: Привлечь к уголовной ответственности за угрозу убийством можно и без показаний жертвы

Отказавшись рассматривать жалобу отца женщины, которая погибла из-за домашнего насилия, Суд тем не менее опубликовал отдельный пресс-релиз об этом своем определении

Одна из экспертов «АГ» считает, что даже отказное определение – достаточно серьезный шаг вперед, который как минимум демонстрирует готовность воспринимать домашнее насилие как самостоятельную категорию дел. По мнению другой, не стоит обольщаться: Суд не высказался о необходимости защиты жертв именно семейного насилия, ограничившись общими рассуждениями о том, что каждое преступление покушается на достоинство личности, а государство обязано способствовать устранению нарушений любых прав.

19 января Конституционный Суд, отказавшись рассматривать жалобу мужчины, дочь которого пострадала от своего мужа, подтвердил, что привлечь к уголовной ответственности за угрозу убийством можно и без показаний жертвы (Определение №2-О).

За убийство осудили, а за угрозу убийством – нет

В 2019 г. Верховный Суд Чувашской Республики признал Александра Ануфриева виновным в убийстве своей супруги Анны Овчинниковой, при этом тогда же мужчина был оправдан по обвинению в угрозе убийством. По мнению суда, из объяснений потерпевшей, которые она давала сотрудникам полиции, не следовало, что словесные угрозы были реальными и что у нее были основания опасаться их осуществления. ВС ЧР также отметил, что при опросе Анну Овчинникову не предупредили об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний: «Это не позволяет суду дать им правовую оценку при рассмотрении данного уголовного дела, а данные, содержащиеся в материалах проверки, положить в основу обвинения».

Не сумев добиться осуждения Ануфриева за угрозу убийством и в вышестоящих инстанциях, отец погибшей, Николай Овчинников, обратился в КС РФ. Мужчина утверждал, что из-за правоприменительной практики для установления состава преступления, предусмотренного ст. 119 УК, во всех случаях требуются показания потерпевшего или очевидцев. Если же показания потерпевшего невозможно получить по объективным причинам (в том числе из-за того, что он уже мертв), оспариваемая норма не позволяет оценить реальность и непосредственность угрозы. Из-за этого невозможно учесть специфику семейного насилия и привлечь к уголовной ответственности за угрозу убийством того, кто позднее действительно убил потерпевшего, пояснил заявитель.

Позиция Конституционного Суда

КС не стал рассматривать жалобу Николая Овчинникова, поскольку решил, что ч. 1 ст. 119 УК «содержит достаточные правовые гарантии уголовного преследования лица, угрожавшего убийством или причинением тяжкого вреда здоровью», и поэтому сама по себе конституционные права заявителя не нарушает.

В то же время Суд отметил, что органы госвласти «при наличии обоснованных жалоб» обязаны предоставить потерпевшим «эффективную защиту от угроз как формы психологического насилия, при котором потерпевший может испытывать страх». Часть 1 ст. 119 УК позволяет учитывать объективную опасность таких угроз и обеспечивает «превентивную защиту конституционно охраняемых ценностей», уверен он.

«Необходимость же в каждом конкретном случае уголовного преследования доказать не только наличие самой угрозы, но и то, что она намеренно высказана с целью устрашить потерпевшего и в форме, дающей основания опасаться ее воплощения, предполагает оценку фактических обстоятельств дела, выяснение, были ли у потерпевшего веские причины опасаться убийства или тяжкого вреда здоровью. Для оценки характера восприятия угрозы потерпевшим могут иметь значение личность виновного, его поведение, сложившиеся между ним и жертвой взаимоотношения, иные обстоятельства», – пояснил КС.

По его мнению, из ст. 119 УК, а также из постановлений Пленума ВС по делам о вымогательстве и о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы следует, что при отсутствии показаний потерпевшего (например, из-за его гибели) угроза убийством может быть подтверждена «достаточной совокупностью других достоверных доказательств». В качестве примеров КС приводит показания очевидцев, медработников и сотрудников органов госвласти, куда жертва обращалась за помощью и защитой, а также записи камер видеонаблюдения. «Опираясь на эти доказательства, суд может оценить реальность и непосредственность высказанной угрозы. Сам же факт причинения смерти или вреда здоровью, следующий за высказанной угрозой убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, тем более может свидетельствовать как о намеренном устрашении потерпевшего, так и о реальности угрозы, не только дававшей основания опасаться ее воплощения, но и приведенной в исполнение», – пояснил Конституционный Суд.

Что касается неправомерного отказа в возбуждении уголовного дела по ст. 119 УК, то непринятие мер по уголовному преследованию виновного является нарушением обязанностей по защите достоинства личности от угроз как формы психологического насилия и по предотвращению преступлений, сопряженных с такими угрозами, подчеркнул КС. Он напомнил, что в ряде случаев такие действия должностных лиц могут квалифицироваться как халатность (ч. 2 ст. 293 УК) и даже как преступление против интересов правосудия. Возместить вред, причиненный незаконными действиями или бездействиями госорганов, органов местного самоуправления и должностных лиц, можно в гражданско-правовом порядке, добавил Суд.

«Таким образом, используемые в оспариваемой норме уголовного закона понятия “угроза” и “основания опасаться осуществления этой угрозы” неопределенности не содержат и направлены на обеспечение – в каждом конкретном случае – оценки деяния как представляющего общественную опасность, достаточную для признания его преступным», – заключил КС.

Отметим, что Суд определенным образом выделил этот акт среди множества «отказных» определений – опубликовал пресс-релиз о нем. Пресс-служба КС подчеркнула, что правовые позиции КС по интерпретации ст. 119 УК «следует учитывать в правоприменительной практике».

Эксперты «АГ» прокомментировали определение

«Отказное определение Конституционного Суда устанавливает, что сам факт причинения смерти, следующий за высказанной угрозой убийством, может свидетельствовать как о намеренном устрашении потерпевшего, так и о реальности угрозы, не только дававшей основания опасаться ее воплощения, но и приведенной в исполнение вне зависимости от показаний самого потерпевшего, данных ранее», – пояснила руководитель семейной практики КА г. Москвы № 5 Татьяна Сустина.

По ее мнению, тем самым КС обращает внимание правоприменителей на необходимость учитывать специфику дел, связанных с домашним насилием. «Это на самом деле достаточно серьезный шаг вперед, который демонстрирует как минимум готовность воспринимать домашнее насилие как самостоятельную категорию дел, – считает эксперт. – Хочется надеяться, что данное определение повысит эффективность следствия по таким делам, а правоприменители не станут ограничиваться одними лишь показаниями потерпевших и все-таки будут выносить решения по совокупности обстоятельств, в том числе с учетом степени влияния виновного на потерпевшего». Определение КС, достаточно мотивированное и понятное, раскрывает не проблему конституционности нормы, а сложности ее правоприменения, подчеркнула Татьяна Сустина.

Член экспертного совета Института права и публичной политики, доцент кафедры конституционного права РГУП, к.ю.н. Ольга Кряжкова в свою очередь отметила: «О том, что это решение непростое, можно судить по тому, что КС опубликовал о нем развернутый пресс-релиз. Обычно пресс-релизы касаются самых юридически сильных актов – постановлений. В данном же случае КС принял отказное определение (правда, после предварительного изучения судьей, а этот процедурный шаг в последнее время используется не очень часто). Количество отказных определений исчисляется тысячами, и до сих пор ни одно из них не удостаивалось отдельного упоминания на сайте Суда».

Отметим, что КС не стал распоряжаться об опубликовании определения в «Российской газете», «Собрании законодательства Российской Федерации» и на Официальном интернет-портале правовой информации, как это делается в отношении особо значимых определений.

Юрист рассказала, что жалобы на ст. 119 УК поступали в Суд и раньше, но исходили они от осужденных и не были связаны с семейным насилием. «При этом не надо обольщаться: КС не высказал свою позицию о необходимости защищать жертв именно семейного насилия, ограничившись общими рассуждениями о том, что каждое преступление покушается на достоинство личности, а государство обязано способствовать устранению нарушений любых прав», – подчеркнула Ольга Кряжкова.

Во что эти позиции разовьются в практике КС дальше – покажет время, добавила она: «Может быть, они сыграют положительную роль при применении ст. 119 УК к тем, кто практикует семейное насилие, а может, станут прологом к отказу от идеи специального законодательного регулирования защиты жертв насилия. Пока я не стала бы утверждать, что КС однозначно встал на путь поддержки жертв семейного насилия. Похоже, судьи с этим еще не определились».