ЕСПЧ встал на защиту матери троих детей, лишенной родительских прав из-за наркозависимости

Как пояснил суд, сам факт наркозависимости не является безусловным основанием для лишения родительских прав, а финансовые трудности семьи, на которые сослались суды, не являются веским поводом для такой радикальной меры

В комментарии «АГ» адвокат заявительницы сообщил, что постановление ЕСПЧ имеет важное значение для практики применения ст. 69 Семейного кодекса. Эксперты «АГ» разошлись в оценке выводов Суда. По мнению одного из них, постановление является важным в связи с его уникальностью, а также кодифицирует и подытоживает позицию Европейского Суда по делам, связанным с "ювенальной юстицией". Другой отметил, что в рассматриваемом деле ЕСПЧ, вопреки своей же практике, применил прямолинейный подход без учета фактической и юридической сторон дела.

25 февраля Европейский Суд вынес постановление по делу «И. против России» по жалобе россиянки, лишенной родительских прав в отношении трех детей из-за своей наркозависимости.

Обстоятельства дела

Гражданка И. проживала со своими тремя детьми и матерью в двухкомнатной московской квартире. Приблизительно с 2004 г. женщина стала принимать наркотики, употребление которых вызвало у нее опиатную зависимость.

8 октября 2013 г. полиция задержала И. и ее гражданского мужа, являющегося отцом ее двух младших детей, по подозрению в незаконном обороте наркотиков. Результаты медосвидетельствования женщины выявили ее наркотическое опьянение. В ходе допроса И. сообщила, что регулярно позволяла знакомым принимать наркотики на кухне ее квартиры. В тот же день домой к И. прибыл инспектор по делам несовершеннолетних, который составил протокол об административном правонарушении о невыполнении ею своих родительских обязанностей, тогда же органы опеки и попечительства изъяли детей.

Впоследствии женщину отпустили домой под подписку о невыезде. 11 и 18 ноября Ховринская районная администрация провела обследование жилищных условий в квартире И. В первом акте был зафиксирован факт наличия у каждого из детей отдельного спального места и достаточного количества еды в холодильнике. Во втором акте проверяющие выявили некоторые улучшения в квартире: перестановку и свежий ремонт. Тогда же мать И. сообщила, что последняя проходит стационарное лечение от наркозависимости, а она сама предпринимает меры по получению опеки над детьми.

В ходе судебного процесса по лишению И. родительских прав она утверждала, что никогда не принимала наркотики в присутствии детей, запираясь для этого в ванной или туалете. Женщина также пыталась убедить суд в том, что любит детей и готова заботиться о них и пройти необходимое лечение. Мать И. также утверждала о том, что ее дочь любит детей, и заявляла о готовности опекать внуков лично. Старший ребенок И. говорил о нежелании, чтобы его мать лишали родительских прав. Он полагал, что их семейная жизнь была нормальной, а с отчимом у него сложились хорошие отношения.

Представитель детского дома, в котором находились младшие дети И., сообщил суду о сильной привязанности детей к бабушке, которая навещала их с подарками. В свою очередь, инспектор по делам несовершеннолетних отметил, что в квартире женщины был найден пакетик с героином, а она сама позволяла своим знакомым принимать наркотики в присутствии своих детей. Полицейский добавил, что старший сын женщины находится под наблюдением правоохранительных органов, так как ранее в отношении него были прекращены два уголовных дела в связи с его несовершеннолетием.

В январе 2014 г. суд лишил И. родительских прав на основании ст. 69 Семейного кодекса. Он сослался на то, что женщина принимала наркотики в течение длительного периода времени, была безработной и не предоставила детям адекватный уход и финансовую поддержку. Таким образом, суд счел, что оставление детей с И. поставит под угрозу их здоровье и жизнь. При этом суд отклонил доводы И. и ее матери о том, что женщина проходит реабилитационный курс лечения, а сами они находятся в хороших отношениях с соседями.

В результате старший ребенок женщины остался жить у своего отца, а двое других детей попали в детский дом, откуда их впоследствии забрали в приемную семью.

Апелляция оставила в силе решение первой инстанции. При этом она отклонила доводы И. о том, что она прошла лечение от наркозависимости, нашла работу и теперь имеет достаточный доход. Кроме того, апелляция отметила, что детей забрали не только из-за зависимости их матери от наркотиков, но и по причине того, что она ранее пренебрегала исполнением своих родительских обязанностей.

Спустя две недели суд приговорил женщину к шести годам лишения свободы за незаконный оборот наркотиков. Впоследствии Мосгорсуд оставил в силе решения нижестоящих инстанций о лишении ее родительских прав.

Позиция сторон в ЕСПЧ

В жалобе в Европейский Суд заявительница указала на нарушение ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующей право на уважение частной и семейной жизни в связи с лишением ее родительских прав сугубо из-за наркозависимости. По мнению И., российские суды механически применили ст. 69 Семейного кодекса, не оценив возможность применения иных, более мягких мер ответственности. В частности, они не рассматривали возможность ограничения ее в родительских правах, которая предусмотрена ст. 73 СК РФ.

По мнению И., российские суды не смогли найти разумный баланс между различными интересами. Так, они не приняли во внимание позитивные изменения в ее поведении и тот факт, что она стала проходить реабилитационное лечение. Более того, суды отказались рассматривать возможность передачи детей бабушке, несмотря на очевидную их привязанность к ней. В обоснование принятого решения суды сослались на плохое финансовое положение заявительницы, что, по ее словам, не было веским основанием для лишения родительских прав.

Кроме того, она пожаловалась на отсутствие мер социальной поддержки со стороны государства. По мнению заявительницы, тяжелое положение ее семьи было непосредственно обусловлено именно ее наркотической зависимостью, но действия органов опеки и попечительства были направлены только на изъятие у нее детей, а не на оказание социальной и медицинской помощи наркозависимой. И. также утверждала, что никогда не употребляла наркотики при детях.

В ходе судебного разбирательства, по словам заявительницы, она была лишена бесплатной юридической помощи и поставлена в уязвимое положение из-за доминирования в процессе представителей власти, поэтому вынесенное судебное решение было несправедливым и карательным по своей сути.

С учетом изложенного женщина просила ЕСПЧ присудить ей компенсацию морального вреда в размере 20 тыс. евро.

В возражениях Правительство РФ сослалось на преждевременный характер жалобы и неисчерпание заявительницей средств внутренней правовой защиты. Оно указало, что в России действует двухуровневый порядок кассационного обжалования решений национальных судов, который в свое время был признан ЕСПЧ эффективным способом правовой защиты (постановление Суда «Абрамян против России»), но на момент подачи жалобы в ЕСПЧ кассационная жалоба И. не была рассмотрена.

Российская сторона также признала, что лишение заявительницы родительских прав представляло вмешательство в ее права, но указала, что такая мера носила законный и справедливый характер, поскольку женщина принимала наркотики в течение длительного времени и совершенно не заботилась о своих детях, была безработной и практически не имела средств к существованию. Кроме того, в отношении нее было возбуждено уголовное дело. Государство-ответчик пояснило, что власти хорошо позаботились о детях: один ребенок вернулся к родному отцу, который оказал на него положительное влияние, а приемные родители выполняли все свои обязательства в отношении двух других детей.

В возражениях на правительственные доводы И. сообщила, что она подала кассационную жалобу 14 октября 2014 г., а решение ЕСПЧ по делу «Абрамян против России» было вынесено в мае 2015 г. Следовательно, она не знала о том, что Европейский Суд признает российский кассационный порядок обжалования судебных решений эффективной мерой.

Страсбургский суд встал на защиту прав заявительницы

Оценивая приемлемость жалобы, Европейский Суд подтвердил, что И. направила жалобу в ЕСПЧ еще до вынесения им постановления о признании российской двухуровневой системы кассационного обжалования в качестве эффективного средства внутренней правовой защиты. Как пояснил Суд, российское правительство не утверждало о наличии в РФ на момент подачи рассматриваемой жалобы эффективной судебной практики, предполагающей соответствие такого порядка требованиям Конвенции. Следовательно, в рассматриваемом случае не требовалось проходить процедуру кассационного обжалования до подачи жалобы в Страсбургский суд.

После изучения материалов дела ЕСПЧ напомнил, что общение родителя с ребенком является базовым элементом семейной жизни, а интересы детей носят первостепенный характер, поэтому разрыв уз между вышеуказанными лицами должен рассматриваться как крайняя мера, необходимая лишь в исключительных случаях (например, если общение родителя с ребенком может нанести вред здоровью и развитию последнего). В связи с этим Европейскому Суду потребовалось выяснить – учли ли российские суды совокупность ряда факторов (медицинского, психологического, эмоционального и материального характера) и наилучшие интересы детей в рассматриваемом деле.

Суд подчеркнул, что лишение И. родительских прав представляло весьма серьезное вмешательство в ее права, защищаемые ст. 8 Конвенции. В рассматриваемом деле отсутствуют доказательства того, что национальные органы опеки и попечительства оказывали необходимую помощь заявительнице. В свою очередь, национальные суды в своих решениях не уточнили, в чем выразилось пренебрежение И. своими родительскими обязанностями (оставление детей без присмотра, отсутствие заботы, угроза их жизни или здоровью из-за действий или бездействия матери).

По мнению ЕСПЧ, национальные суды просто сослались на показания заявительницы, данные ею в рамках уголовного дела, о том, что она разрешила своим знакомым использовать квартиру для употребления наркотиков, и показания полицейского, не выяснив столь важный для дела факт – принимала ли И. или ее знакомые наркотики в непосредственном присутствии детей, поскольку мать заявительницы и ее старший сын утверждали о ее нормальном поведении в обычной жизни.

Европейский Суд добавил, что сам факт наркозависимости заявительницы не является безусловным основанием для лишения ее родительских прав, необходимость применения такой меры может отпасть в связи с изменением соответствующих обстоятельств. Так, национальные суды не исследовали тот факт, что И. решила избавиться от наркозависимости и стала проходить реабилитационный курс, заключив, что факт наркозависимости уже является достаточным основанием для лишения ее родительских прав. При этом финансовые трудности, на которые сослались российские суды в качестве основания для лишения родительских прав, не могут рассматриваться в качестве таковых при отсутствии иных веских причин. ЕСПЧ отметил, что отечественные суды не учли тот факт, что заявительница попыталась улучшить жилищные условия детей путем перестановки мебели и ремонта квартиры. Он также согласился с доводом И. о том, что суды РФ проигнорировали возможность ограничения ее в родительских правах взамен применения радикальной меры в виде лишения таких прав.

Как пояснил ЕСПЧ, национальные суды также не учли сильную привязанность детей к матери и бабушке. Он также констатировал, что дети были разлучены между собой, так как старшего ребенка забрал родной отец, а младших – органы власти. Таким образом, Страсбургский суд счел, что основания лишения И. родительских прав, на которые сослались отечественные суды в своих решениях, не были достаточны, соответственно, вмешательство государства в охраняемые Конвенцией права было несоразмерно преследуемой законной цели. В связи с этим Европейский Суд присудил заявительнице компенсацию морального вреда в запрашиваемом ею размере.

Адвокат заявительницы прокомментировал постановление Суда

В комментарии «АГ» адвокат АП г. Москвы Михаил Голиченко, представлявший интересы И. в Европейском Суде, отметил, что постановление имеет важное значение для практики применения ст. 69 СК РФ.

«Ежегодно эта статья применяется в отношении десятков тысяч родителей. На проблему с массовыми лишениями родительских прав в России в 2014 г. обращал внимание Комитет ООН по правам ребенка, который рекомендовал пересмотреть подход к данному вопросу. По данным Росстата, численность детей, родители которых лишены родительских прав, уменьшилась с 74 тыс. в 2008 г. до 37 тыс. в 2017 г., однако такой показатель все еще остается чрезмерно высоким. Многие из тех, в отношении кого выбрано лишение родительских прав, страдают алкоголизмом или наркоманией, поэтому данное решение ЕСПЧ напрямую касается таких людей. Важно отметить, что в России нет учреждений и организаций для лечения и реабилитации людей с зависимостью от психоактивных веществ, которые могли бы предложить поддержку семьям с детьми. В таких условиях матери, живущие с зависимостью, находятся в особо уязвимой ситуации, когда лишение родительских прав часто является единственной мерой, которую может предложить государство», – рассказал он.

По словам адвоката, в рассматриваемом случае Европейский Суд дает понятный алгоритм принятия судами обоснованного решения о такой радикальной мере, как лишение родительских прав. «С одной стороны, ЕСПЧ принял аргументы РФ о том, что лишение родительских прав было направлено на защиту прав детей. С другой стороны, он отметил, что это крайне радикальная мера, которая предполагает полную отмену отношений между матерью и ее детьми, включая право на общение с детьми и право поддержания семейных отношений между родителем и ребенком. Эта мера не предусматривает цели воссоединения семьи», – пояснил Михаил Голиченко.

Он отметил, что в рассматриваемом случае Страсбургский суд подверг оценке качество принятия решений национальными судами России по вопросу о лишении родительских прав. «По мнению ЕСПЧ, факт интоксикации и возможного синдрома опиоидной отмены, которым якобы страдала И. в момент изъятия детей из семьи, не образовывали достаточных оснований для такой серьезной меры, как лишение родительских прав. Суд, в частности, указал, что изъятие детей из семьи должно рассматриваться в качестве временной меры, которая должна закончиться, как только отпадут основания в соответствии с целью воссоединения семьи», – отметил Михаил Голиченко.

По его мнению, очень важно, чтобы работники всех органов опеки и попечительства, социальной защиты, социальной помощи семье и детям, сотрудники подразделений полиции по работе с несовершеннолетними, адвокаты и судьи, работающие по делам об ограничении или лишении родительских прав, ознакомились с данным постановлением ЕСПЧ.

Эксперты «АГ» разошлись в оценке выводов Суда

Директор КА «Презумпция» Филипп Шишов полагает, что постановление ЕСПЧ является важным в связи с его уникальностью, а также кодифицирует и подытоживает позицию Европейского Суда по делам, связанным с "ювенальной юстицией". «Следует отметить, что при вынесении своего решения Европейский Суд внимательно проанализировал свежую судебную практику, сложившуюся в делах, рассмотренных в последние несколько лет в ЕСПЧ против целого ряда европейских государств – Хорватии, Молдовы, Германии, Латвии, Словении, Польши, Испании, Италии – по делам, связанным с защитой права на уважение семейной и частной жизни, в том числе при отобрании детей», – отметил он.

По словам эксперта, в ходе рассмотрения жалобы Суд задался резонным вопросом, почему мать, употреблявшая наркотики, но при этом хорошо обращавшаяся с детьми в момент их отобрания, в срочном порядке была лишена родительских прав, хотя социальные службы могли бы первоначально обратиться с иском в суд об ограничении ее в родительских правах, чтобы дать ей возможность исправиться и пройти лечение от наркотической зависимости. «Европейский Суд констатировал нарушение Конвенции, указав, что лишение родительских прав происходило формально, без учета и рассмотрения всех обстоятельств дела, что в итоге привело к грубому нарушению прав человека в отношении как матери, лишенной родительских прав, так и троих ее детей, которых разлучили друг с другом, а также нарушило право бабушки детей со стороны матери, которая изъявила желание быть опекуном», – отметил Филипп Шишов.

В рассматриваемом деле, как отметил адвокат, ЕСПЧ признал абсолютно недопустимым игнорирование апелляционным судом доказательств, полученных ответчицей-матерью после вынесения решения суда первой инстанции и представленных ею уже в ходе рассмотрения апелляционной жалобы. «Данное фундаментальное нарушение процессуального права на предоставление доказательств для их оценки в ходе разбирательства является весьма распространенным в России. По сути, ЕСПЧ затронул системную проблему российского правосудия, поскольку согласно сложившейся в российских судах практике, основанной на п. 28 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 июня 2012 г. № 13, при представлении стороной доказательства в ходе рассмотрения дела в апелляционной инстанции всегда необходимо обосновывать, почему оно не было представлено в суде первой инстанции. Данная весьма порочная практика приводит к тому, что граждане, самостоятельно проигравшие процесс в первой инстанции, безуспешно пытаются отстаивать свою позицию в апелляции, даже с привлечением профессионального юриста или адвоката, а суд в большинстве случаев отказывает в приобщении новых материалов дела, которые обосновывают доводы жалобы. При этом в последующих кассационных инстанциях новые доказательства вообще не исследуются и не предоставляются», – констатировал Филипп Шишов.

В свою очередь, адвокат АП Ленинградской области Евгений Тарасов выразил несогласие с выводами Европейского Суда. «Вопреки своей же практике, ЕСПЧ применил прямолинейный подход без учета фактической и юридической сторон дела. Прежде всего стоит напомнить, что лишение родительских прав в российском праве является обратимым, и неизвестно, обращалась ли заявитель с подобным иском. Если такого иска не было, то, на мой взгляд, не были исчерпаны все средства правовой защиты на национальном уровне, тем более что и заявитель, и ЕСПЧ ссылаются на некое "исправление" матери и ее намерения», – отметил он.

По словам эксперта, российские суды обоснованно исходили из уже произошедших событий, а вернее – их совокупности. «Изложенные обстоятельства, на мой взгляд, не позволяли вынести матери предупреждение, правда, взвешенной позицией был бы сначала иск об ограничении родительских прав (и только в этом можно упрекать российские органы), а затем – лишение. Справедливым является вывод апелляционной инстанции, что лишение заявителя родительских прав было не в связи с тем, что она страдает наркоманией, а потому что женщина не смогла обеспечить надлежащее выполнение родительских обязанностей», – полагает он.

Адвокат добавил, что решение ЕСПЧ, во-первых, не имеет взвешенного характера, во-вторых, оно явно принято вопреки интересам детей, в угоду общим соображениям о справедливости. «В-третьих, постановление Суда оскорбительно большой суммой компенсации в сравнении с другими делами, когда действительно были попраны родительские права заявителей. Полагаю, что для российских судов это решение станет не примером того, что в таких условиях лишение родительских прав невозможно, а наоборот, обоснованием (пусть и непубличным), что лишение родительских прав в таких обстоятельствах – единственный правовой шаг», – предостерег Евгений Тарасов.