КС отклонил жалобы на неприменение срока исковой давности к искам о деприватизации

При этом он напомнил, какие критерии начала течения срока исковой давности применимы и в случаях, когда иск в защиту интересов публично-правового образования был заявлен прокурором

Один из экспертов «АГ» считает, что заявители жалоб в КС пытались преодолеть те выводы, которые сделали суды в их деле, поэтому вряд ли можно говорить о том, что рассматриваемые определения повлияют на правоприменительную практику. Другая отметила, что определения КС вполне вписываются в ту тенденцию, которая на сегодняшний момент складывается в судебных спорах по деприватизации. Третий заметил, что прокуратура может попытаться необоснованно использовать определения Суда как обоснование применения сроков исковой давности со дня прокурорской проверки по всем категориям дел, но он высказал уверенность, что суды разберутся в ситуации.

Конституционный Суд опубликовал определения № 913-О/2025 и № 914-О/2025 по жалобе на ст. 195 и 196, п. 1 ст. 197, п. 1 и абз. 2 п. 2 ст. 200 ГК РФ, регулирующие порядок исчисления срока исковой давности.

В 1994 г. решением комитета по управлению имуществом Саратовской области был утвержден план приватизации государственного предприятия «Производственное объединение третий государственный подшипниковый завод» с созданием на его основе акционерного общества открытого типа. В состав имущества этого общества среди прочего были включены находившиеся на балансе приватизируемого предприятия здания его медико-санитарной части, что допускалось, если включаемые в состав приватизируемого имущества объекты здравоохранения не относились к числу обслуживающих жителей данного региона, при этом профиль использования указанных объектов подлежал обязательному сохранению.

В 2006 г. акционерное общество, сменившее наименование на ОАО «Саратовский подшипниковый завод», создало дочернее юридическое лицо – ООО «Парацельс» и внесло в качестве вклада в его уставный капитал упомянутые здания медико-санитарной части. В 2012–2013 гг. осуществлялась реорганизация общества «Парацельс»: сначала из него были выделены хозяйственные общества, а затем оно было разделено. Между вновь образованными юридическими лицами были распределены обозначенные здания. Так, ООО «Мираж» перешли здание площадью 789,6 кв. м, а также доля в праве собственности на здание площадью 8516,1 кв. м, а в собственность ООО «Геатон» перешло здание площадью 3986,3 кв. м.

Впоследствии первый заместитель прокурора Саратовской области, действуя в интересах РФ и региона, а также правительство Саратовской области обратились с иском об истребовании спорных зданий и соответствующих земельных участков из незаконного владения обществ «Мираж» и «Геатон» и других лиц. Истцы ссылались на несоблюдение предусмотренных Указом Президента РФ от 10 января 1993 г. № 8 № «Об использовании объектов социально-культурного и коммунально-бытового назначения приватизируемых предприятий» условий в части, касающейся использования имущественного комплекса для целей осуществления медицинской деятельности. Данный иск был удовлетворен решением АС Саратовской области от 25 марта 2023 г. по делу № А57-4722/2022, с чем согласились суды вышестоящих инстанций.

Отклоняя довод ответчиков о пропуске срока исковой давности, суды пришли к выводу о необходимости исчисления этого срока с момента завершения прокуратурой проверки, выявившей допущенные нарушения, а в отношении правительства Саратовской области – с момента его участия в судебном деле. В качестве дополнительного аргумента была отмечена недопустимость применения института исковой давности в качестве способа легализации имущества, незаконно приобретенного в ущерб интересам публичного собственника и помимо его воли.

В жалобах в Конституционный Суд общества «Мираж» и «Геатон» просили признать ст. 195 и 196, п. 1 ст. 197, п. 1 и абз. 2 п. 2 ст. 200 ГК РФ не соответствующими Конституции РФ, поскольку установленные ими правила о сроках исковой давности не применяются в отношении исков прокуроров, направленных на изъятие имущества из частной собственности в интересах публично-правовых субъектов.

Отказывая в рассмотрении жалоб, КС отметил, что под защитой ст. 35 Конституции находятся в том числе лица, получившие имущество в частную собственность в процессе приватизации государственной или муниципальной собственности. Суд указал на возможность применения гражданско-правовых способов защиты прав как публично-правовыми образованиями, так и владельцами приватизированного имущества, включая право последнего в рамках разрешения судом спора по иску об истребовании в публичную собственность такого имущества заявить о пропуске истцом срока исковой давности.

Конституционный Суд напомнил, что применение судом по заявлению стороны в споре исковой давности защищает участников гражданского оборота от необоснованных притязаний и побуждает их своевременно заботиться об осуществлении и защите своих прав (постановления КС от 15 февраля 2016 г. № 3-П; от 26 ноября 2020 г. № 48-П; от 28 января 2025 г. № 3-П и др.). Положения ст. 200 ГК наделяют суд для эффективного осуществления правосудия необходимыми дискреционными полномочиями на определение момента начала течения срока исковой давности исходя из фактических обстоятельств дела.

КС указал: в Постановлении № 49-П/2024 он пришел к выводу о том, что в действующем регулировании какой-либо срок, ограничивающий возможность подачи прокурором искового заявления с требованиями об обращении в доход РФ имущества как приобретенного вследствие нарушения лицом, замещающим или замещавшим публично значимую должность, требований и запретов, направленных на предотвращение коррупции, считается неустановленным. В этом постановлении подчеркивается, что данный вывод не может быть автоматически распространен на решение вопроса о применимости или неприменимости исковой давности к иным помимо указанных исковым заявлениям прокуратуры, направленным на передачу имущества публично-правовым образованиям.

Суд указал, что, как следует из представленных заявителями судебных актов, решение об удовлетворении иска было обусловлено прежде всего фактом неисполнения обязанности по сохранению назначения (профиля) соответствующих объектов после их включения в состав приватизируемого имущественного комплекса предприятия, находившегося в федеральной собственности. Условие же о сохранении социально значимого профиля приватизируемого объекта является существенным с точки зрения обеспечения функционирования при переходе к рыночной экономике сложившейся социально-культурной и коммунально-бытовой инфраструктуры. «Нарушение обязанности сохранять назначение (профиль) объекта, содержание которой, в том числе продолжительность ее действия, и правовые последствия (способы защиты публичных интересов) при нарушении такой обязанности не относятся к предмету регулирования оспариваемых норм, устанавливается судом в каждом конкретном деле с учетом всей совокупности фактических обстоятельств, включая законность и добросовестность поведения владельца такого объекта в динамике изменения состояния социальной инфраструктуры соответствующего профиля в субъекте РФ (муниципальном образовании», – подчеркивает КС.

Он обратил внимание, что момент, когда публично-правовому образованию стало или должно было стать известно о нарушении своих прав, равно как и момент, когда состоялось нарушение условия использования такого объекта, также определяется судом с учетом всей совокупности фактических обстоятельств, поэтому таковым не обязательно является дата перехода соответствующего объекта из публичной собственности в частную в ходе приватизации. Именно эти критерии начала течения срока исковой давности применимы и в случаях, когда иск в защиту интересов публично-правового образования был заявлен прокурором.

При этом, как пояснил Конституционный Суд, к рассматриваемой обязанности по сохранению назначения приватизированных в составе предприятия объектов социально-культурного и коммунально-бытового назначения применима правовая позиция, выраженная КС РФ относительно юридической судьбы социально значимых объектов, принадлежавших должнику-банкроту: условия о надлежащем содержании и использовании таковых согласно их целевому назначению не прекращают действовать в связи с переходом права собственности на такой объект от первичного покупателя, приобретшего его у должника в процедуре банкротства, к другому лицу, которое, в свою очередь, должно осознавать особенности приобретаемых объектов (Определение от 13 февраля 2024 г. № 248-О).

Таким образом, КС указал, что переход права собственности на объект социально-культурного или коммунально-бытового назначения от лица, его приватизировавшего, к новому собственнику сам по себе не может рассматриваться ни как момент прекращения действия условия об использовании имущества по назначению, ни как критерий, влияющий на течение срока исковой давности по требованиям, связанным с нарушением этого условия. То же касается и последующих переходов прав на данный объект, тем более когда соответствующее имущество передается лицу, созданному предшествующим собственником или в результате реорганизации последнего либо иным образом с ним аффилированному.

Конституционный Суд отметил, что оспариваемые законоположения не могут расцениваться как нарушающие конституционные права заявителей, доводы которых свидетельствуют о том, что обращение о проверке конституционности ст. 195 и 196, п. 1 ст. 197, п. 1 и абз. 2 п. 2 ст. 200 ГК фактически сводится к требованию о проверке ошибочного, по их мнению, толкования указанных норм правоприменителями с учетом фактических обстоятельств конкретного дела. Вместе с тем проверка законности и обоснованности выводов арбитражных судов по делу с участием заявителей, с которыми они выражают несогласие, в том числе по вопросам о пропуске истцами срока исковой давности и о моменте начала его течения, не относится к полномочиям КС, указано в определениях.

Адвокат, партнер юридической фирмы Verba Legal Дмитрий Мальбин отметил, что затронутая в определениях проблема является актуальной. «Тем не менее стоит разобраться в том, что действительно указал Суд, так как данные определения были ошибочно интерпретированы широкой общественностью как изменение подхода к исчислению срока исковой давности», – подчеркнул он.

Как пояснил Дмитрий Мальбин, в деле заявителей суды пришли к выводу, что срок исковой давности начинает течение не с момента совершения приватизационной сделки, а позже – когда государство в лице органов прокуратуры узнало о факте нарушения. «Заявители обратились в КС с жалобами, а Суд не принял жалобы к рассмотрению, так как заявители фактически выражали несогласие с тем, как суды определили начало течения срока исковой давности. Необходимо понимать, что КС РФ – это не вышестоящий суд по отношению к тем судам, которые рассмотрели дело заявителя. У данного Суда собственная компетенция, к которой в том числе относится проверка самих правовых норм на соответствие Конституции РФ. Однако, как следует из текстов определений, заявители обращением в КС пытались преодолеть те выводы, которые сделали суды в их деле. По этим причинам вряд ли можно говорить о том, что данные определения повлияют на правоприменительную практику. Тем более с учетом того, что Суд прямо указал, что оценка выводов судов относительно порядка исчисления сроков исковой давности в деле не относится к компетенции КС РФ», – подчеркнул эксперт.

Вместе с тем Дмитрий Мальбин обратил внимание на то, что проблема неправильного исчисления сроков исковой давности при рассмотрении конкретных дел остается. Эту проблему в первую очередь должны решать апелляционные и кассационные суды, а не орган конституционного правосудия, заключил он.

Адвокат Сеймской коллегии адвокатов Дарья Дюмина считает, что данные определения КС не стали неожиданностью и вполне вписываются в ту тенденцию, которая на сегодняшний момент складывается в судебных спорах по деприватизации. «Учитывая то обстоятельство, что количество исков, предъявляемых Генпрокуратурой России к собственникам приватизированных много лет назад объектов, только увеличивается, а суды в полном объеме разделяют позицию надзорного органа, рассматриваемые определения Суда только подкрепляют механизм недопустимости применения института исковой давности в качестве способа легализации имущества, незаконно приобретенного в ущерб интересам публичного собственника и помимо его воли», – полагает эксперт.

Юрист Роман Чернецкий отметил, что рассматриваемые определения КС стали настоящей «сенсацией» и многие поспешили сделать выводы о том, что КС РФ разрешил исчислять сроки исковой давности по антиприватизационным искам прокуратуры с даты прокурорской проверки, якобы перечеркнув тем самым не только сложившуюся в практику ВС РФ, но и даже собственные выводы, в частности сделанные в постановлениях от 26 ноября 2020 г. № 48-П; от 28 января 2025 г. № 3-П.

«С данными выводами своих коллег в корне не согласен. В рассматриваемых определениях подобных выводов нет и быть не может. Во-первых, КС выразил свою приверженность к ранее сделанным выводам, о чем прямо указано в определениях. То есть очевидно, что выводы в рассматриваемых определениях не идут вразрез c ранее выраженной позицией. При этом подчеркнуто, что проверка законности и обоснованности выводов арбитражных судов, в том числе по вопросам о пропуске истцами срока исковой давности и о моменте начала его течения, не относится к полномочиям КС. Сам по себе отказ в принятии жалоб не свидетельствует о законности и обоснованности выводов арбитражных судов, Конституционный Суд данным выводам оценку не давал», – подчеркнул эксперт.

Также Роман Чернецкий обратил внимание, что следует учитывать специфику спора, о чем также указывает КС: момент нарушения права, а следовательно, и начала течения сроков исковой давности следует определять исходя из фактических обстоятельств дела. «В данном случае дело довольно специфическое. В рассматриваемой ситуации спор не является классическим антиприватизационным иском, в котором оспаривается сам факт приватизации, в данном случае решение об удовлетворении иска обусловлено не самим фактом перехода права в порядке приватизации, а фактом неисполнения обязанности по сохранению назначения (профиля) объектов после их приватизации. То есть очевидно, что именно в данном случае момент нарушения права связан не с днем приватизации, как по другим антиприватизационным искам, а именно с днем фактического перепрофилирования объекта, факт перепрофилирования в данном случае невозможно определить без проверки деятельности объекта», – прокомментировал он.

По мнению юриста, КС совершенно верно указал специфику определения критериев начала течения сроков исковой давности с учетом конкретной специфики спора, но этот вывод касается только конкретного спора. «Очевидно, что данные выводы не могут быть автоматически распространены на решение вопроса о порядке применения к иным исковым заявлениям прокуроров, направленным на передачу имущества публично-правовым образованиям или признание их права на имущество, в том числе основанным на нарушении порядка приватизации, подчеркнул эксперт. Данные определения прокуратура может попытаться необоснованно использовать как обоснование применения сроков исковой давности со дня прокурорской проверки по всем категориям дел, но уверен, что суды разберутся в ситуации», – заключил Роман Чернецкий.