Компенсация морального вреда и баланс интересов

Практика ВС: тренд на снижение компенсаций по делам о незаконном уголовном преследовании

Фаст Ирина
Адвокат АП Нижегородской области, АК "Гражданские компенсации"

11 февраля 2025
Судебная практикаГражданское право и процесс

Проблема определения размера компенсации морального вреда обусловлена отсутствием четких ориентиров, что привносит неопределенность для всех участников процесса. Без какой-либо регламентации, проясняющей критерии определения размера компенсаций, суды первой инстанции ориентируются на собственное усмотрение, которое в конечном итоге может значительно отличаться от усмотрения других судов, даже когда речь идет об одной категории дел.

В отсутствие четкого нормативного регулирования позиции высших судов имеют определяющее для судебной практики значение. Компенсация морального вреда за необоснованное уголовное преследование – одна из категорий дел, по которым Верховный Суд РФ обозначил свою позицию, дающую основания полагать, что присуждаемые по таким делам суммы компенсаций будут снижаться.

Позиция ВС выражена в Определении СК по гражданским делам от 9 декабря 2024 г. № 45-КГ24-33-К7. В рассматриваемом деле судебные акты, согласно которым в пользу истца взыскана компенсация морального вреда, причиненного незаконным уголовным преследованием, в размере 1,5 млн руб., были в итоге отменены, а дело возвращено на новое рассмотрение.

При этом Верховный Суд подчеркнул необходимость тщательной оценки обстоятельств дела и индивидуального подхода к определению размера компенсации, который «…должен быть индивидуализирован, то есть определен судом применительно к личности реабилитированного гражданина, к понесенным именно им нравственным и (или) физическим страданиям в результате незаконного уголовного преследования…».

Недостаточная индивидуализация стала основанием для отмены решений судов первой и апелляционной инстанций, которые «…формально перечислили ряд обстоятельств общего характера <…> однако не привели каких-либо доказательств, свидетельствующих о степени и характере перенесенных истцом в связи с этими обстоятельствами физических и нравственных страданий». ВС также указал на необходимость установления причинно-следственных связей между обстоятельствами, обосновывающими требования компенсации, и страданиями истца (физическими и нравственными) и соотнесения этих обстоятельств с суммой компенсации: «Суды первой и апелляционной инстанций… не указали, каким образом перечисленные истцом обстоятельства в обоснование заявленной компенсации морального вреда повлияли на размер компенсации морального вреда…».

Кроме того, в определении отмечается, что суды нижестоящих инстанций, рассматривая дело, не учли следующие фактические обстоятельства: уголовное дело в отношении истца изначально было прекращено по нереабилитирующему основанию (примирение сторон), что истец успешно обжаловал только спустя несколько лет после завершения процесса. ВС также заметил, что меры процессуального принуждения, примененные к истцу, ограничивали его свободу передвижения в минимальной степени. Также Суд указал на отсутствие конкретных доказательств: «Суды обосновали свои выводы о размере компенсации морального вреда лишь приводимыми самим [истцом] в исковом заявлении доводами о причиненных истцу нравственных и физических страданиях, ограничившись, по сути, цитированием этих доводов, не подтвержденных какими-либо доказательствами».

Позиция, изложенная в определении, обращает внимание судов на необходимость строже относиться к бремени доказывания, возложенному на истцов, которым, в свою очередь, предстоит еще более внимательная и кропотливая работа по сбору доказательств. Например, если требование компенсации связано с невозможностью ухаживать за больным родственником, необходимо представить медицинские документы, подтверждающие его потребность в уходе. Если моральный вред обусловлен также невозможностью приехать к родственнику из-за подписки о невыезде, в суд следует представить копию ходатайства к следователю о разрешении покинуть постоянное или временное место жительства, в удовлетворении которого было отказано.

Таким образом, определение представляет собой, по сути, инструкцию для судов о том, какие обстоятельства должны быть учтены при рассмотрении гражданских дел о взыскании компенсации морального вреда, в том числе какие причинно-следственные связи необходимо установить при определении размеров компенсации за необоснованное уголовное преследование.

Однако наиболее интересным в определении представляется напоминание о балансе интересов: «Вместе с тем компенсация морального вреда должна быть адекватной обстоятельствам причинения морального вреда лицу, подвергнутому незаконному уголовному преследованию, и должна обеспечить баланс частных и публичных интересов, с тем чтобы выплата компенсации морального вреда одним категориям граждан не нарушала бы права других категорий граждан, поскольку казна Российской Федерации формируется в соответствии с законодательством за счет налогов, сборов и платежей, взимаемых с граждан и юридических лиц, которые распределяются и направляются как на возмещение вреда, причиненного государственными органами, так и на осуществление социальных и других значимых для общества программ, для оказания социальной поддержки гражданам, на реализацию прав льготных категорий граждан». Верховный Суд подчеркнул, что соблюдение баланса частных и публичных интересов – один из критериев определения размера компенсации морального вреда в случае, когда она возмещается за счет казны РФ.

Ключевыми в позиции ВС являются индивидуализация размера компенсации и обеспечение баланса частных и публичных интересов. Можно сказать, что первое – инструмент для реализации второго. ВС также обратил внимание судов на то, каким обстоятельствам должна быть дана оценка и что должен доказать истец в обоснование заявленного размера компенсации.

Таким образом, на мой взгляд, можно утверждать о формировании новой тенденции правоприменительной практики. Осенью 2024 г. Верховный Суд вынес определения, в которых высказал ту же позицию, а дела вернул на новое рассмотрение. Например, в Определении СК по гражданским делам от 28 октября 2024 г. № 4-КГ24-51-К1 он обосновал недостаточную степень индивидуализации размера компенсации следующим образом: «[Вывод, что] этим ему были причинены физические и нравственные страдания, сделан в отсутствие каких-либо доказательств, подтверждающих факт нахождения [истца] под стражей свыше назначенного ему срока наказания в виде лишения свободы, характер и степень понесенных им страданий, связанных с его индивидуальными особенностями». То есть факт нахождения лица под стражей свыше назначенного срока не является достаточным доказательством физических и нравственных страданий – необходима также связь с индивидуальными особенностями.

Также в Определении СК по гражданским делам от 28 октября 2024 г. № 32-КГ24-11-К1 Верховный Суд подчеркнул необходимость приведения конкретных доказательств в обоснование факта и степени физических и нравственных страданий истца: «[Суд в нарушение ст. 56 ГПК РФ] обстоятельства в качестве юридически значимых не определил и не устанавливал, ограничившись цитированием доводов [истца] из его искового заявления. Суд первой инстанции также не распределил бремя доказывания обстоятельств, имеющих значение для дела, между сторонами и не предложил [истцу] представить доказательства тех обстоятельств, на которые он ссылался в обоснование своих требований».

В приведенных определениях усматриваются две линии аргументации ВС: требования к индивидуализации и обеспечение баланса частных и публичных интересов. Необходимость «защиты казны» от выплаты значительных сумм компенсаций приводит к тому, что ВС «задает курс на снижение».

Отдельной сложностью является невозможность создания конкретных ориентиров размера компенсаций с помощью практики Верховного Суда (имеется в виду ряд решений, где ВС высказался о необходимости снижения заявленных сумм) – понятные общие критерии, позволяющие определить, какая сумма компенсации будет адекватной при тех или иных обстоятельствах, отсутствуют. Это дает основания полагать, что практика пока останется разнообразной, при этом некоторые заявители с большой долей вероятности пострадают, получив крайне низкие компенсации и не решившись на обжалование при такой на первый взгляд однозначной позиции ВС.

В заключение добавлю, что рассмотренные определения демонстрируют тенденцию снижения присуждаемых сумм компенсации морального вреда за необоснованное уголовное преследование – решения о присуждении достаточно высоких сумм компенсации (в упомянутых определениях – 1,5 млн, 500 тыс., 1,8 млн руб.) отменяются. Приведенная практика ВС вряд ли останется без внимания судов, что приведет к общему снижению сумм компенсаций по данной категории дел. Также возможно снижение сумм компенсаций морального вреда, взыскиваемых с казны РФ по другим основаниям.